А я все как-то в Вайс Сити дуюсь.
и... мм.. понимаешь, Черные Мальчики - это я они для тебя Черные Мальчики, сами для себя - Они Голые; ты посмотри на них так, чтобы они были Голые и тогда уже исчезнет пафосность. Все в первую очередь отсылай к себе, а потом уже от себя. Восприятие ж ведь - подлая штука

Я, как ты заметил не написал не одной декларации своих уникальнейших взглядов на словесное творчество.
Я человек честный, душа, можно сказать.
Вся моя будущность простирается куда-то в сторону неизвестной мне военной части, лихо сворачивает к заводу и на том заканчивается.
Все, чего я хотел бессомненно захлебнется в условностях мироздания.
Все, что я могу - я делаю, и не вижу в этом никакой отдачи кроме твоей иногдашней похвалы.

Я не знаю ничего, потому что из себя не выпрыгнешь. Я никогда не смогу увидеть понаписанное мною по-другому,
со всех возможных изнанок.
Я живу потому что наивный, наверное. Потому что от проекций пятнадцатилетнего одурманенного Пелевиным мозга не осталось совсем уже почти ничего, кроме доли здорового скептицизма.
Я наивно верю во Всевышнего, как про Него написано в Библии, и мне не кажется бессмыссленной заповедь "не носить вместе одежды льняные и шерстяные", бесконечно люблю своих подонков-друзей и ничего из себя не представляю. Я молчу обыкновенно, иногда еще пошло шучу.
Я люблю Введенского, только потому что он роняет мой разум в неподчиняемую причинами и следствиями сновидческую реальность, я люблю Хармса, потому что он иногда заставляет меня улыбаться, а Хлебникова просто так, за улыбку на устах повешенного.
У меня нет ни планов ни идей. Я не пишу прозы, потому что влачу фрагментарное и бессюжетное существование, а мой чахлый рассудок не способен выдумывать хитрые схемы и ходы. Имя мне - наитие.
Хотя, надо признать, я умен. На этом мои достоинства и кончаются.

Мне приятнее напиться а потом к кому-нибудь пристать, знаешь ли.
Я нахожу что-то неоправданно новое и бесконечно трезвое в мутных алкогольных красках, и тогда цинизм встает в горле свинцовым комом, и становится совсем нетрудно дышать воздухом обоссанных подъездов. Все становится даже гиперматериально.

Я - заурядность. Один из миллионов подобных.
Как предчувствие болезни мне снятся душные сны с очерненными деревянными домами и случайными убийствами, после которых начинает править бал матушка Вина.
А сейчас во мне что-то оборвалось, лопнуло с визгом. Будто запас какой-то вечной благости иссяк. Можно лечь на диван, вперить взгляд в точку на потолке и так пролежать до своей неряшливой смерти, как какой-нибудь чеховский больной.
Я - заурядность, серый фон драматических действ, и меня не затрудняет быть таковым.
Требовать с меня чего-то сверх этого - просто свинство.