Я помню эпизод из детства, мне было лет 8. Что-то на почве тотального и продолжительного игнорирования моих суверенных интересов я разочаровался в жизни и решил, что с этим пора завязывать. Оловянный солдатик, брошенный в полированную поверхность мебели, нанес ей заметный ущерб, но осознание того, что все равно скоро умирать, свело переживания по этому поводу к нулю...

Был эпизод в более-менее старших классах, когда я шел без шапки, с расстегнутой верхней одеждой в 30-градусный мороз (и это в европейской части России!), и слезы не помню какого страдания застывали на моих щеках и ощущение, что есть шанс заболеть ... и это будет выход...

Не помню, чтобы в более зрелые, чем школьные, годы я делал шаги к смерти. Скорее было состояние невозможности выбора, и лучшим исходом казалось прерывание линии жизни. В этом смысле очень понятен и даже желанен был вариант, случившийся с Живаго внутри романа - я как раз его тогда прочитал...

Желания вызвать на дуэль и умереть при этом не возникало, но я хорошо понимаю логику такого способа окончания - изверился и нет надежды и если суждено, то вот и "Ваш выход"...

Конец прошлого и начало этого года перевело мое отношение со смертью в какой-то новый этап.
Я осознаю вариант начала моего отсутствия, допустим, с завтрашнего дня как равноправный по сравнению с вариантом присутствия. Я не зову этот вариант и не прошу у него помощи, я воспринимаю его как один из моих возможных завтрашних дней. И это накладывает отпечаток на день сегодняшний. Все время хочется некоторой модульной завершенности дел. Не быстро сделанных дел, а составление дел из модулей, которые я могу сделать за день, а несделанные могут сделать другие люди.
Раньше я старался сделать все сам от начала до конца, теперь у меня как будто появилось естественное ограничение ) такого неразделенного труда...

Особенно в этой новой логике жизни опасаюсь непонимания. Непонимания тем, кем хочется быть стопроцентно понимаемым