[459x698]
Вторая половинка... Лакомый кусочек...

У нее была богатая семья, каждое лето они все вместе ездили на море, за границу. Египет, Турция, Англия... Все ближе к западу, к цивилизации. Ланч? Чай? Прошу вас... Пыльца манер туманит глаза смотрящие на личность, но тот поистине зряч, кто сквозь волокна видит истинную натуру. О да, истинная натура ее тоже превосходна. Выражена она в общении, ее способности поддержать тему.
И вот, выучив уроки, вымыв посуду, позвонив отцу на работу, чтоб не волновался, идет Олона гулять. Достав заначку, сигареты Парламент супер слимс, звонит по мобильнику друзьям, выискивая местечко, где можно потусить. Надо бы теперь в гардеробе поискать что-нибудь поэротичнее, чтобы холодно не было и грудь казалась побольше... Можно даже пробормотать это вслух, все равно дома никого. Так, шарфик на горло и куртку так чтобы грудь была немного видна. Главное, чтобы соседи не увидели, а так - сойдет. Накрасилась заранее, ключи... Слимс... Вроде все.
В три часа ночи, пьяная, буквально вылизанная чужим языком девочка, шатаясь, бредет по улице, пытаясь найти свой дом. Зря последнюю рюмочку взяла... Так настроение, а вот последняя была явно лишняя.
По ночам у ее подъезда тусит всякая шпана :) и любят они над ней поиздеваться, вовлекая Олю в умные разговоры крутых парней. И в этот вечер все было по отработанной программе:
-Эй, Олона, поди! Не боись, не укусим...
И каждый раз она подходила, и юнцы лапали ее за зреющюю нежную грудь, приговаривая при этом:
-Да-а... Вот у Дашки нашей побольше будут.
Проходит час и она-таки добирается до дома. Уже немного протрезвевшая, открывает дверь квартиры, заходит, хлопает ею и садится на пол. Так устала... Снимает с себя туфли... одежду... Потом подходит к огромному зеркалу в большой комнате и медленно снимает с себя белье... Так красиво, так изысканно снимает с себя ангел божественные одежды. Идет ровной походкой Олона в ванную, взяв с собой бутылочку вина, включает воду, пьет вино, берет мочалку и трет себя, так трет себя, словно наказывает себя за неблагочестивые деяния, за ее пошлость, и усиливает ее, смачивая полотенце вином и обтирая себя, осязая мокрое пылающее тело пальцами, облизывая их, и еще, еще, не останавливаясь, желает себя, желает почувствовать всю себя, и руки не слушаются, руки делают все подряд и она не может с ними совладать... Она сама хочет ощутить свои руки, и пар от воды окутывает ее, уводя в небытие, но сердце бьется все сильнее и сильнее и стучит, стучит оно от девичьего вожделения, свежей необузданной страсти...
...Сонная и насладившаяся укладывает свое девственное обнаженное тело на белый бархат постели, кладет голову на подушку и тихо плачет. Так ей противно за себя, так она двулична, но при этом монолитна, и ничто ее уже не разделит, ничто ее не исправит, ведь так слаба она, так беззащитна средь серых стен своей безвольной жизни, и скорее бы утро, скорее бы похмелье, чтобы хоть что-то отвлекло ее, падшую на камни безрассудной жизни ее юности, от грустных мыслей. А тихие всхлипы так и разрезают путоту ночи, и слезы на ее лице светятся, отражая лунный серебристый свет...