Дело на том не закончилось, на вызов никто не отзывался ... с какого перепугу не пойму и сам, но меня понесло .... итак продолжение

Пролет обломинго, или про слив
«От него кровопролития ждали,
а он чижика съел»
М.Е. Салтыков-Щедрин

Колизей бурлил, Колизей кипел, эмоции перехлестывали через край, каждую минуту готовя сорвать не только головные уборы, но и скальпы с наиболее горячих голов распаленной публики. Элита занимала наиболее удобные места. Плебс толкался в умопомрачительных давках за выброшенными по случаю такой массовки завалявшимися пончиками, плесневелыми хот - догами, прошлогодними пельменями и прочей снедью, потерявшей срок годности еще в прошлом тысячелетии, благо новое началось не так давно.
Стража, усиленная воинами из личного легиона Цезаря, едва справлялась с толпой несчастных, которым не досталось заветного билетика на шоу, обещанное в этот раз не навязчивыми зазывалами, набившими оскомину рекламой дирола с феромонами нового поколения против ботулизма и женских прокладок, придающих изысканную свежесть дыхания. По слухам, некий известный гладиатор вызвал на поединок другого. Страсти оставшихся за пределами арены несчастных вскипали каждый раз, когда со зрительный трибун доносился неясный по содержанию, но понятный по сути шум, создаваемый потасовками фанатов обоих гладиаторов. Входы охранялись усиленными нарядами стражи, но все равно то здесь, то там возникали попытки прорвать заслоны вооруженной охраны, которые, впрочем, иногда заканчивались маленькими победами наиболее удачливых и настырных любителей шоу. Но чаще охрана останавливала толпы желающих прорваться на трибуны, тычками коротких металлических копий с тупыми наконечниками. Тем не менее, бригады лекарей то тут то там оказывали помощь незадачливым искателям развлечений, где-то вправляли раздробленные кости, где-то пытались собрать раздавленную в потасовке грудную клетку несчастного, на губах которого, покрывшихся смертельной синевой, пузырилась кровавая пена. – Этот не жилец, - подумал я, глядя на все пестрое шевеление с высоты почти десяти этажей и переве взгляд на арену…
По арене уже трое суток выхаживал гладиатор, бросивший вызов другому, не менее известному и даже более опытному. Поначалу, количество зрителей было не велико, но ближе к окончанию третьих суток, являвшихся крайним сроком, для того, чтобы вызов принять, трибуны заполнились до отказа. Даже галерка, пустовавшая даже во время состязаний олимпиоников и выступлений замусоленных по гастролям, но раскрученных поп-див, финалистов звездных и народных теле-шоу, теперь чуть не трещала от напора тел и накала бушевавших страстей.
Гладиатор ходил, страсти накалялись. Пончики и сосиски заканчивались, многие торговцы кусали локти по поводу того, что не запаслись вовремя хотя бы барашком с крыши, или тушкой полудохлой слепой кобылы, которую продавал на прошлой неделе какой-то чудак. Дело дошло до того, что один из торговцев, у кого уже кончился весь товар, самым натуральным и наглым образом стащил с лотка другого невнятный чизбургер, между непонятными слоями странно-коричневой субстанции чего-то такого торчал до боли знакомый серый хвост и тут же продал кому-то из толпившихся возле его лотка по цене хорошего ломтя натуральной баранины, причем во время этой сделки не обошлось без мордобоя среди клиентов, за вожделенный кусок снеди. Сей факт так бы и остался незамеченным, если бы не отчаянный вопль из очереди таких же желающих утолить голод, давящихся в очереди возле продавца, которого обокрали, что было желанием не восстановить справедливость, а скорее не остаться без провианта, которого оставалось три с половиной бутерброда размером с ладошку трехлетнего ребенка. Естественно, под глазом незадачливого продавца тут же появился классический фингал, а развесистый нос представителя конкурирующей фирмы стал похож на пятачок свиноматки после пятого опопроса. В стихийно возникший боксерский поединок вмешались голодные покупатели, топча брошенные лотки с остатками бутербродов.
Гладиатор периодически обходил по кругу трибуны, где-то его приветствовали, кидали цветы, где-то на него сыпались проклятия, и норовили попасть в него объедками недожеванных сарделек. Страсти кипели, плебс хрипел, стонал, в предвкушении экстатического зрелища. Народ жаждал, зрелища растерзанных тел, запаха крови, заливающей арену. Кто-то сорвал с себя одежду в порыве выброситься на обнаженный клинок гладиатора, который потрясал оружием и играл стальными бицепсами. Жаль, во время поймали и тут же сдали рыдающие остатки существа, бывшего когда-то служащим бани, в руки лекарей, которые, во - избежание дальнейших эксцессов, натянули на несчастного смирительную рубашку и запихали в видавший виды тарантас для перевозки особо опасных преступников и маньяков.
Каждый возглас гладиатора, каждый его удар в массивную грудь кулаком с зажатым в нем мечом отдавался на трибунах бурей эмоций. Каждым жестом он говорил, что готов к смертельной схватке. Каждый жест, направленный на железную дверь, откуда должен был появиться его противник, заставлял трибуны затихнуть на мгновение, чтобы вновь разразиться дикими воплями, свернутыми носами и трещащими ребрами.
Наконец, трибуны стали выдыхаться, пронесся слух, что чемпион считает претендента недостойным и считает ниже своего достоинства выйти на арену. Кое-где, даже стало заметно что-то похожее на движение к выходу. Раздалось улюлюканье, свист, брань в адрес, как чемпиона, так и претендента, отчетливо стали слышны выкрики, – деньги назад. В проходе между трибунами пинали продавцов, тех самых, которые торговали тухлятиной и подрались, когда один стащил у другого неопознанный кусок снеди для продажи. Но постепенно над Колизеем стала нависать непривычная атмосфера сдавленного шепота и гула, не свойственного столь массовому скоплению людей …

Продолжение следует …

На белом полотне экрана изображение покосилось, потом на краткий миг показался край перфорации и косой огрызок оборванной кинопленки. В зрительном зале презрительно засвистели, кто-то тонким скрипучим фальцетом выдал классическое, – сапожник! Кто-то тут - же иронически ответил не менее классическим замечанием, – кина не будет. Зажегся свет, но никто не расходился. Через некоторое время свет в зале погасили снова, загудела вентиляция кинопроектора, а потом характерно застрекотал и его механизм.

... чтобы не срывать мероприятие, менеджеры претендента, посовещавшись, решили разнообразить шоу. На арену выпустили молодого бычка-двухлетка, который рыл копытом песок арены. Гладиатор отбросил меч, и уверенно пошел к бычку, готовому сорваться в смертоносную атаку. Гладиатор прыгнул вперед, схватил бычка за рог и приподнял его над ареной. Бычок издал невнятное но жалобное предсмертное мычание и задергал копытами, когда почувствовал, что его шейная артерия оказалась разорванной ослепительными зубами претендента. Напившись горячей крови, гладиатор одним резким движением свернул голову бычка на сторону, прекратив смертельную агонию животного.
Трибуны разразились новой эмоциональной волной. Гладиатор подобрал свой меч и снова обошел трибуны оглашая Колизей яростным ревом, на который отозвались хищные звери из зверинца Колизея, почуявшие запах близящейся резни, и слышавшие предсмертное мычание недавно растерзанной жертвы.
Гладиатор снова поднял меч, указывая им на выход, из которого должен появиться чемпион. Потом изобразил ряд характерных жестов, дав всем понять, что убьет чемпиона после исполнения ритуального изнасилования его же. Трибуны вновь разразились ревом, кто-то восторженно приветствовал претендента, кто-то обещал, что его самого чемпион будет иметь в самых извращенных позах. Претендент грозно глянул на фаната чемпиона выпученными в приступе берсеркской ярости глазами, и тот притих.
Над древним Колизеем сгущались сумерки, но никто не расходился, все ожидали кровопролития, модераторы Колизея разжигали чадящие факелы.
Дабы не снижать накал страстей, менеджеры претендента выпустили на арену козленка и львицу, которая сразу разорвала козленка и хищно направилась в сторону гладиатора, от которого исходил явный запах смерти. Шерсть на холке зверя встала дыбом, кончик хвоста нервно метался из стороны в сторону, уши прижались, из яростно оскаленной пасти вырывался приглушенный рык. Прищуренные желтые глаза хищницы ловили каждый жест человека.
Трибуны застыли в ожидании развязки. Гладиатор вновь бросил меч, в этот момент львица прыгнула, но и претендент не остался на месте. Однако львица приложила его когтистой лапой, спину претендента перечертили кровавые следы от когтей. Большая кошка моментально развернулась и снова прыгнула. На этот раз претендент упал на спину, принимая на ноги вес львицы и перекидывая её через себя, чтобы тут же перекатом встать на ноги и схватить её за уши. Звериный вопль обозначающий болевой шок вспорол тяжелый воздух арены. Мощное тело хищницы билось в беспорядочных попытках освободиться из стального захвата. Ударом головы гладиатор отправил зверя в кратковременное беспамятство, чтобы тут же коротким тычком стальных пальцев проткнуть ему глаз. И снова беспомощный рев хищницы огласил арену. Гладиатор губами припал к окровавленной глазнице раненного зверя, который в предчувствии близкой смерти стал еще сильнее извиваться, пытаясь освободиться. Вскоре рев затих, а тело львицы забилось в беспорядочных судорогах, которые через минуту превратились в хаотичный тремор и еще через несколоко мгновений, муки зверя закончились.
Гладиатор, тяжело дыша, твердо встал на ноги. Он был покрыт смесью пота, своей и чужой крови и пыли. Он снова поднял меч и одним ударом снес полчерепа львицы. Изумленной публике предстала пустая черепная коробка поверженной львицы. Раздались удивленные возгласы – он высосал через глазницу весь мозг.
И тогда гладиатор, подошел к пресловутой железной решетке из-за которой должен был появиться чемпион, влез на нее, пытаясь вырвать её из пазов, потом помочился в внутрь помещения, где должен был находиться чемпион и снова в приступе бешенства с оглушающим ревом попытался выдернуть решетку.
Притихшая было толпа, наблюдавшая за всеми этими действиями, вновь разразилась восторженными криками и бранными воплями, снова начали пинать незадачливых коммерсантов, которые не сообразили вовремя ретироваться. Охрипшие маклеры снова стали принимать возраставшие стремительно ставки на тотализаторе, где-то сперли кошелек, кому-то выбили зубы, на это никто не обращал внимания, все ждали выхода чемпиона. Даже Цезарь, дремавший до этого за шелковыми занавесями паланкина, занавеси эти отодвинул.
И тут раздался гонг. Время вышло, чемпион так и не вышел на зов претендента.

Мелькнула надпись «Конец фильма», зажегся свет и народ потянулся к выходам из зрительного зала!