Если бы родители играли со мной в детстве, или читали мне дурацкие книжки про колобков и прочих нелюдей, или хотя бы просто разговаривали - я бы, наверное, был совершенно другим. Может, был бы добрым и покладистым, или великолепнейше умным, или миленьким и ну очень обаятельным. Но у родителей, видимо, были иные планы и потому они радостно передали маленького меня в дрожащие руки престарелой нянечки, которая, хоть и не могла уделять мне должного внимания, за свои услуги просила так - до неприличия - мало денег, что отказаться просто совесть не позволяла. И - кто знает? - может, именно по этой причине я такой, какой есть.
Я есть любознательный и вечно спешащий туда, куда спешить не к спеху человек двадцати пяти лет. Я редко читаю, редко смотрю телевизор и редко пользуюсь компьютером, редко слушаю музыку и совершенно не рисую. Единственное, что я делаю практически постоянно - я хожу и смотрю. Я хожу в театры и в филармонии, хожу в леса и горы, хожу по деревням и городам - я хожу везде, где это только возможно, а если возможности мало, но желание огромно - хожу и там. И смотрю - так смотрю, чтобы высмотреть все до последней капли.
Я не знаю ничего о финансовом положении страны и понятия не имею, кто, вероятнее всего, победит на выборах, но я знаю, что соседка Клавдия Ивановна выходит в пять утра каждый день посидеть на лавочке во дворе, носит по будням синий платок в зеленый цветочек, а по выходным - красный в белый горошек, но пальто не меняет.
Я никогда не углублялся в изучение иностранных языков и современных модных тенденций, но заметил, что в поселке Б-нском дети Д-ских и Н-ских придумали свой язык жестов, на котором частенько общаются, посмеиваясь над недоумевающими товарищами.
Я вообще мало чего знаю, но вот то, что небо в К-ской области почти всегда розоватое и то, что дама в обшитом черным стелярусом бархатном платье ни разу не пропускала концерта знаменитого скрипача Ш-ского я точно знаю.
Я, наверное, мог бы быть неплохим писателем, но от этой мысли мне становится не по себе.
После моей смерти, рано или поздно, люди найдут мою писанину и будут читать, узнавая себя и места, в которых бывали. Будут переглядываться и недоумевающе качать головами.
- Это же я, господи боже!
- Ой, а это точно с меня написано. И дача моя.
- А там я был!
А потом кто-нибудь задумается и скажет тихо:
- Эй, а кто-нибудь знал его самого?
И задумчивость передастся по цепочке. Кто-то видел, кто-то слышал, но чтобы знать - нет, ни один.
Подумав об этом, труды свои я решил не оставлять.
Писатель - это созидатель, а я же являюсь простым обывателем. Потребителем. В общем, за неимением сил и желания создавать свою жизнь, я живу чужими. Остается хотя бы быть честным, и не выдавать позаимствованное за собственное.
Мне и так хорошо. Правда, если бы когда-нибудь кто-нибудь пришел ко мне и рассказал, чем я люблю заниматься по вечерам в дождливую погоду, какой у меня любимый цвет и еще кучу всяких совершенно не имеющих значения мелочей - я, кажется, мог бы почувствовать себя как-то особенно, узнав столько нового про человека, который, наблюдая за другими, совершенно потерял к себе интерес.
Впрочем, смеркается. Лизонька с третьего уже вернулась с пакетом молока и овсяным печеньем, Молодожены Р-ны начали ежевечерний сеанс визготерапии, а к Григорию приезжают родственники из С-ва.
Поживу чуть-чуть. Перед сном.