Огромный роман – лавина: мыслей, чувств, образов.
Я никогда не смогла бы исследовать эту книгу.
Это даже не текст, это вообще не литература, это явление какого-то принципиально иного смыслового уровня, иной семантики.
И неужели же мог существовать на Земле человек, так до крови, до боли прочувствовавший Христа, так мучавшийся верой и безверием, вместивший в себя, в своей душе, в своем разуме столько голосов, столько других душ, таких родных, таких ужасно знакомых!
В каждом втором его герое узнаешь себя. Свою гордыню, свой порыв, свою муку.
И столько точек зрения.
Говорят: полифония.
Это действительно полифония – много-голосие.
Но это – частность. Литературоведческая частность.
Любить людей, такими, какие они есть, любить, любить, любить, и близких любить, а не только дальних. И прощать.
Это же так страшно трудно – прощать.
Особенно – слабых.
Потому что ведь не всем силы даны, от рождения – не всем.
Я сейчас думаю, что другого писателя, мыслителя такой силы, такой мощи духовно-интеллектуальной вообще не было, никогда.
Даже мой любимый Булгаков – совсем не то.
Булгаков – поэт, чудодей, чудотворец, он не идеолог, он совсем другой. Он художник, именно художник, его слова – краски, а у Достоевского через страницу встречаешь то «ее юношескую грудь», то «круглый столь овальной формы»...
И сквозь эти нелепости, корявости, сквозь эту небрежность, в которой он был даже не повинен (долги, сумасшедший ритм работы) – такая мощь, такая высота, такой размах души, духа, на которую только способен Человек!
Именно – Человек. Возрожденческий, титанический, микеланджеловский...
Малосильный, измученный, страдающий.
Недавно, читая «Детство. Отрочество. Юность», примиряя непримиримое, подумала: «Если уж Пушкин – дневное солнце русской литературы, а Лермонтов – ночное, то Толстой – наше высокое небо, а Достоевский – низкое».
Так вот – это неправда.
Толстой рядом с Достоевским – только хроникер и автор исторического романа. Я не знаю, почему его авторитет так монолитен (из-за объема произведений, что ли?), так несокрушим.
Он был хорошим писателем и хорошим человеком.
Но такого как Федор Михайлович он и близко не писал.
И никто не писал. Никогда.