Когда в детстве у тебя спрашивают, кто твой друг, ты с радостью и энтузиазмом тычешь указательным пальцем в разные стороны, говоря при этом - он, вот он и он и еще вот!
Это понятие формируется в мозгу, еще мелкого и наивного, довольно просто - часто болтаешь с ним, значит друг, учишься в школе - тоже, сидишь за одной партой, да вообще чуть ли не брат, которого у тебя никогда не было. Так и у меня.
Еще в дошкольном возрасте я, по причине здоровья, не ходил в сад, постоянные поездки по поликлиникам, игры и обучение дома, во дворе под присмотром. Не потому, что мама была тиран, напротив. Она беспокоилась обо мне, вылечила мне астму, всякие другие гадости. Взамен всего, мы ездили на море, очень часто. Феодосия, Якорная щель, еще какие-то места на Черном море уж и не помню названия, уже когда учился в школе тоже ездили частенько отдыхать, но поближе, в подмосковные пансионаты а озера. Запомнился очень один на Клязьминском водохранилище, номер был на самом верху здания, перед глазами открывался потрясающий вид, далекий горизонт, чистый, с водными зеркалами озёр невдалеке, окаймленными сосновыми ресницами леса. Шикарно в общем, поутру часто стоял, поеживаясь от прохлады и еще какого-то кайфа внутри тела, где-то в желудке, прямо над лобком. Ну и мурашки конечно. Эх жаль, что тогда не было фотоаппарата. Сейчас это место уж точно не такое, шумное, застроенное всякими идиотскими современными зданиями, высокими, навороченными в своей бездушности и суетливости, все закатано в асфальт, на котором как жуки, на коре клёна, тесно набились автомобили.
Когда сравниваю прошлое с настоящим, именно в этом контексте, замечаю за собой, что ворчу как старый дед, затертую до дыр пословицу. Раньше было лучше, деревья выше, трава зеленее....и т.д. Но что поделать, коли это так и есть. Но речь не о том.
Друзей у меня тогда не было, конечно знакомился с другими детьми, на пляжах, в санаториях, в гостиницах. Мы отменно общались, играли, придумывали разные занятия, да много ли надо было советскому ребенку? Мы из деревяшек стреляли, лепили крепости из песка, да и просто из камешков и шишек могли запросто устроить свою битву при Гидаспе (это Македонский). В те года, при расставании нам не было так горестно, как например будет позднее. Тогда наше сознание всегда верило в лучшее, что мы еще встретимся, брали телефоны, почтовые адреса, но потом жизнь закручивала новый виток и как-то всё забывалось. Не потому что такие черствые люди, а просто у детей каждый день привносит что-то новое, приходится запоминать и обрабатывать много информации.
Я не особо привязывался к людям, ну да, было приятно и здорово носиться в шортах и панаме на берегу галечного моря в Крыму, орать "Стая за мной!", тогда я был очень заводной и пользовался популярностью как у детей, моего возраста, так и у взрослых, для первых постоянно придумывая новые игры и занятия, для вторых - декламируя песни, жутко популярного в то время, Высоцкого.
Ну кому не понравится маленький подвижный бутуз, который бегает по пляжу, звонко смеется, при этом порой напевает "я пятаки могу ломать и недавно головой быка убил".
После расставания, проходил наверно час или два и уже забывал обо всем, с любопытством вглядываясь в пролетающий за окнами вагона поезда пейзаж с лесными коврами или морем. Не знаю, хотел бы вернуться сейчас в те места, хотя и не вспомню поди уже ничего, за прорву лет все не просто изменилось, а наверно уже и исчезло даже.
Хотя порой этого очень не хватает, у всех людей, когда уже нет сил или реальный стресс, усталость, нервное перенапряжение, есть такие "места" в памяти, куда они могут отправиться. Это как во многих фильмах, лежишь себе на кожаной кушетке и тебе деловитый доктор говорит о такой способности. Да, блин, это реально помогает, но для этого у меня должен быть вечер, закрытые глаза и желательно тишина. Тогда получается. Пробовал.
За все предшкольные годы я не собрал ни одного друга. Да что там друга, по сути знакомых тоже не было. Книжки были моими хорошими друзьями. Да да, вот такая банальность и избитая сюжетная тема. Толстенькие томики сказок, молдавские, индийские (с потрясающим приятным шрифтом), русские, голландские даже непонятные, с явным сексуальным намеком сказки камбоджи. Читал их когда болел, читал от скуки, читал когда ел, перед сном и утром.
Помню даже, когда относительно первый раз попал в гости к кому-то из маминых подруг и увидев на книжной полке знакомый корешок, удивился очень сильно, полагая, что кроме нас этой книги ни у кого нет. Даже взял полистать. Но запах и ощущения от книги были другими. Это как встретишь случайно в толпе человека, похожего на того, кого хорошо знал раньше, но при приближении понимаешь, не он.
Читать мне было на редкость просто, поскольку большая часть книг и книжных полок располагалась в моей комнате, а это. на минуту пять полок, повешенных в шахматном порядке, а еще книги стояли порой и сверху, вперемешку с моими игрушками.
Одна из маминых подруг, была что-то типа психолог и какой-то целитель. Это не то, что потом в 90-х началось, повальный бум на идиотские посиделки перед телевизорами и полные залы и спортивные комплексы с совершенно зомбированными программами Кашпировского и Чумака сотоварищи. А ведь реально, люди "заряжали" крЭма, воду, какие-то платки и тряпки. Отец моего одноклассника Илюхи, крутого нрава мужик, на полном серьёзе ставил целые кастрюли с водой около экрана телевизора и потом пил её, как божественный нектар, по определенному количеству глоточков. Однажды, после школы, мы зашли к нему, просто поболтать, посидеть. Я прошел на кухню и, испытывая сильную жажду, выпил почти половину графинчика воды, который стоял у них на столике, рядом с холодильником. Когда Илюшка вошел на кухню, то просто потерял дар речи.
- Ты что натворил?! - воскликнул он - мне отец голову открутит!
Я закрутил головой, пытаясь понять, что не так.
- Ты выжрал всю его лечебную воду! - он схватился за голову и присел на табуретик около обеденного стола, покрытого клеенкой в розочках.
Даже понятия не имел, что люди этим страдают, что делать, юный мозг лишь одно мог придумать в этой ситуации, я решил признаться во всем и положиться на милость его родителя, так меня учили мои. Но Илюша, успокоившись, просто накатил из под крана холодненькой в графин и поставил на место.
Как потом выяснилось, никто ничего не заподозрил. Его папа продолжал цедить водичку и приговаривал, как ему хорошо и что его язва действительно стала меньше болеть, после приема. Он умер потом, через лет пятнадцать, кажется от каких-то осложнений связанных с внутренними органами, как я потом узнал.
В школе друзьями мог назвать буквально каждого, поскольку, как уже писал ранее, первые года два обучения наивно полагал, что все это похоже на дошкольную "песочницу". Все жутко милые, добрые, как те дети, с которыми играл на море и на отдыхе.
Постепенно это все сходило на нет, обманы, мелкие интриги, разочарования, обиды, потом уже оскорбления. Весь этот богатый букет как-то внезапно свалился в мои не готовые руки.
Не могу сказать, что полностью был не приспособлен к социальной жизни, хотя наверно так и было. Детский сад, это ведь не просто дети под надзором и возможность родителям работать, но и тренировка и обучение маленьких граждан вести себя в социуме будущей взрослой жизни.
Да и многие пришли в первый класс, уже подружившись именно в таких заведениях. В общем, к четвертому - пятому классам я вновь вернулся к самостоятельному и замкнутому общению сам с собой, отчаянно толстея и глупея. Мама уже наоборот, не то что звала раньше с балкона, чтобы пришел домой, а чуть ли не насильно выпихивала меня на улицу для "погулять". Но мне было особо не с кем, не интересно тупо сидеть где-то на лавочке, трясясь, что увижу Толстого. Конечно потом появились ребята, чуть позже, с которыми играл в соседнем дворе. В шестом классе появился моя спасительная гавань, друг Лешка. Вот тогда-то и начал задумываться о том, что будет, если его потеряю. Это чувство тугой и прочной леской стягивало мой разум еще несколько лет. Острее всего почувствовал дискомфорт, нет, даже боль, вполне себе осязаемую, где-то в груди и голове, в самом затылке, когда пришлось уйти из школы в восьмом классе.
Странный салат из грусти, ревности, обиды, одиночества, приходилось есть большим порциями каждый день. Словно я был выброшен из уютного места на голые скалы под ветер и холодные брызги. Лёш общался с ребятами, веселился, усердно готовясь к поступлению в институт, его день пролетал незаметно, мгновенно, как и всегда впрочем, когда человек занят чем-то серьёзно и плотно. А я не находил себе места, скучая, грустил, уже даже не с ненавистью а с отрешенной апатией смотря сквозь стекла троллейбуса по пути на учебу, читал книги в метро, любые, лишь бы буквы были перед глазами, порой не задерживаясь на строчках и смысле, просто скользя взглядом по странице, то пролистывая то замирая, убегая в своих мыслях куда-то в прошлое. Причем, прочитав строчку, не мог вспомнить через секунду уже, о чем она.
Поэтому радовался и буквально стремился заболеть, чтобы остаться дома, повалявшись в постели день-полтора, уже бежал к школе, поджидая окончания уроков, провожал Алекса до дома, с жадностью выпытывая у него последние новости, поскольку у того мама была дома тогда, я ждал у подъезда, прячась в пышных кустах акации, то и дело срывая стручки, сочные и пухлые, грыз их маленькие и сочные горошинки.
Потом тот выходил гулять с собакой, Юнка, завидев меня радостно виляла хвостом, я гладил колли по длинной шерсти и по длинному, словно деревянному носу, если по нему слегка хлопнуть пальцами, тот был гулкий и словно пустой.
Мы шли через дорогу, в тогда еще яблоневый сад, причем разными маршрутами, на тот случай если его маманя смотрит в окно за ним (а такое бывало), сидели на Лангуре, болтали.
Потом шли по домам, обещав созвониться, но все реже и реже такое случалось. А после его поступления в МИСиС и вообще было сложно подгадать, когда можно хотя бы вместе выгулять собаку.
Андрюшка тоже закрутился, но с ним было попроще, он сам и его семья были рады мне всегда. Так что нашел себе отдушину с ним. Тогда наверно еще не совсем понимал, за что он выбрал меня к себе в друзья, я мало что давал взамен, да и особо ничего не было, чем поделиться. Мы стали гулять не втроем, а вдвоем. Тоже неплохо, постепенно стали появляться люди, с которыми сам начал общаться плотнее, волей-неволей ты как-то втискиваешься в сообщество, если с головой все в порядке. Анчихоров, Логунов, потом уже Витька Миленин и Давыдов, Соколов. С Виктором я попадаю в институт, а там уже и новые знакомства, писал не раз и фамилии и имена. Но всегда, всегда в глубине души я боялся потерять все это, словно вот отменная задушевная беседа с человеком, который едет с тобой в купе поезда дальнего следования, да да, в той самой электричке, стук колес которых я слышал из открытого окна в тихой теплой ночи, когда был маленьким. Ты разговариваешь, постепенно понимая, что жутко повезло, собеседник схватывает все на лету, почти что понимает тебя с полуслова, куча общих тем, истории жизней передаются телетайпом, сжатые, смешные, сочные. Также и здесь.
Ты знакомишься, вспыхиваешь, как костер, которому подбросили сухих дровишек, постепенно прогорая и уже отдавая более стабильное тепло от углей.
Потом он уходит, ты немного сожалеешь, что беседа так закончилась, через час или день вспоминаешь об этом, потом все реже и наконец забываешь.
Мы прекратили общаться по моей инициативе, сначала я понимал, что у Лешки появилось много друзей в группе, о которых тот отзывался очень положительно, вскоре остался один, как я понял, он его называл Фил. Вскоре мне представился случай увидеть этого Фила, любителя тяжелой музыки, одетого как рокер, в черной косухе, кожаных шнурованных штанах, с банданой, ботинки были под стать, с толстой рифленой подошвой и круглыми носами. Кстати, именно благодаря Филу Лёшич увлекся музыкой Metallica, led zeppelin, Def leppard, Motley crue и конечно Manowar. На последнее даже меня умудрился подсадить мой друг. Я переписывал на кассеты, слушал и кажется даже начал любить эту музыку, нам было о чем поговорить теперь еще. Хотя мой вкус в музыке все еще оставался на меридиане западной попсы 80-х.
Наверно в то время сам уже не боялся потерять друга, мы пережили смерть Андрюшки, вписались в собственные круги знакомых, но я больше не смог или не хотел заводить друзей. Отмазывался словами, вроде - не получается, я сам не очень хороший друг, еще все впереди. Но в глубине души наверно боялся потерять, слишком близко принять и оптом потерять. А так вроде все легко, ля-ля, ха-ха, потом разошлись пути-дорожки.
В университете тоже так было, вроде как сидели вместе, порой общались каждый день и тем все прибавлялось, обсуждали, делились...потом отчислили одного, ушел другой, даже сам Витёк пропал, как писал когда-то. Я не был популярен среди женского населения наших двух групп, да и не стремился особо. так что тут как была пустота, так и осталась.
Потом познакомился с парнишкой, по иронии судьбы носившего имя Алексей, стали общаться на компьютерную тематику, жил он недалеко от универа, общие интересы, компы, игры, в общем складывалось вне неплохо, взаимопомощь, по учебе ли, по другим делам. Пару раз отдохнули вместе на даче, тот свел меня с "гением компов" Витом.
Его мама много работала, чтобы обеспечивать семью, а я зависал у него часами, к тому моменту я уже прилично похудел, довольно неплохо готовил, так что практически проводил кучу времени с ним. Гуляли, играли в компьютер. До сих пор помню, как одним осенним вечером, он засиделся у меня до темноты. Давеча я поехал на Радар - Митинский радиорынок, притащил оттуда две игры, неизвестную мне какую-то Diadlo II и System Shock II. Установив днем и немного поиграв в первую, решил отложить, а вот вторая захватила меня целиком. Лешка приехал, поскольку он был гость, ему была отдана роль ведущего, тот играл стрелками и мышкой (тогда я еще не умел переназначать на WASD) а я отвечал за оружие, инвентарь и прочие мелкие клавиши. мы довольно неплохо работали в команде. Для тех времен комп у меня был очень приличный, тянул без тормозов с хорошей картинкой. Вот мы и резались, просто как полоумные, обсуждая на лету стратегию и тактику, прокачивая характеристики, читая дневники и сообщения, разыскивая и радуясь каждому найденному наниту (благодаря им можно было прокачивать навыки). В общем было круто.
Но и здесь тоже все закончилось, причем довольно резко, так и не понял, дружба это была или просто эдакие приятельские отношения.
Где-то в тот период случайно встетил Лёшку, того самого, Топчаева. Разговорились, пошли на пруд, болтали обо всем. Мой социальный статус и уровень жизни тогда сильно рухнул, ноя же привык быть среди нас троих самым баламутным, веселым, крутым типа. Перекинулись на компьютеры, друг поделился наличием ноутбука и настольного ящиков. Рассказал об их характеристиках. не впечатляюще, но все же. А я, не зная чем похвастать, вспомнил, как накануне папа принес с работы брошюрку, с описаниями и маленькими фотографиями компьютеров для типографии, дизайна и корректуры. Ну вот и начал заливать, прибавил к диагонали своего монитора четыре дюйма, описал размер памяти...не помню какой наврал, но вот о дисках точно и четко запомнил. Сказал что у меня стоят два диска по 4 гигабайта. Это было не настолько круто, но все же впечатляюще. Именно ДВА. Тогда я о таком не мог и мечтать, но перед глазами всплыл текст описания, где было указано
HDD: 4x4 Gb. Так и ляпнул. Лёшка цокнул языком, сидя на металлическом парапете детской горки, впечатлился. Я наврал еще чего-то, не помню уж, при этом занимаясь обычными делами, типа пинания камушка, подъема веточки с земли, вещал, будто для меня это обыденные вещи. Потом он снова пропал, растворившись в делах и учебе. Правда запомнился один момент, но он произошел раньше этого события. Видел его с совершенно незнакомым мне парнем, в руках Лёш нес большой красивый букет ярко-желтых цветов, было начало лета кажется. Они были красиво одеты, вкусно пахли, я пёр с рынка капусту и картошку, в старых штанах с кучей карманов и обычной футболке. Поздоровались. Он сообщил, что нет времени и они едут на день рождения к знакомой девушке. Девушке! А мне и крыть-то было нечем, просто поднял тяжеленные, для меня доходяги, сумки с капустой и в другой руке с картофаныч.

Итак, я стоял и держал в руках эти сумки. С капустой и картофанычем. Стал хорохориться, мол вот продукты покупаю, готовить буду, заодно и мышцы качаю. Но все равно это выглядело жутко блёкло, нашел с чем сравнить, да все что было у меня в обеих сумках плюс сдача в кармане брюк - тьфу, против дня рождения девушки. Другой парнишка, вставший поодаль, позвал, мол они торопятся, Лешка улыбнулся и побежал. Я резво поднял обе сумки и на адреналине пронес их еще метров пятнадцать-двадцать, потом легкие загорелись огнем, заныли плечи и руки. До дома шел, постоянно опуская ношу на асфальт, отдыхая. Опосля ныло все тело, как один большой синяк.
Что поделать, в то время дружок из меня был поганый. Еще даже до этих всех событий, припомнил сейчас, что когда Лешка Топчаев познакомился с девушкой и стал пропадать подолгу, часто, вечно был в блаженной эйфории и с мечтательным выражением на лице, во всяком случае он потом признался, когда мы с Андрюшкой прижали его расспросами. Вроде как её звали Наталья. Фамилия Задворнова, кажется.
Мне было жутко завидно, злился на себя, за то, что такой урод, что никому не нужен. Вот и придумал, что тоже познакомился с девушкой, по имени....правильно, тоже Наташа. НО. Еще в сценарии появилась сестра Ольга, на год старше её. Ната, которая моя, занималась карате, отлично рисовала, любила живопись. Конечно же приезжала ко мне в гости, но вот так получалось, что как раз перед приходом ко мне Лешки, она пропадала, хотя в воздухе прихожей всегда оставался аромат её духов, а на моей щеке чуть заметный след от губной помады. Потом она как-то забыла у меня свое платье на смену, после занятий, второй раз туфли. Что поделать, мне приходилось извращаться, но он верил, все потому, что сам скрывал от нас свою пассию. Андрюшка верил, но без такого остервенения как я, потому что у него у самого тоже появилась какая-то подруга, но именно к ней я относился вполне ровно. В отличии от нашего Алекса, Дюша не скрывал ничего и охотно показывал фотографии из группы, потом где они вдвоем сняты. Она была милой и с скромной на вид, вполне хорошая. Но вот Тэпч из всего делал интригу и скрывал всё, что только можно.
Так вот, извращался я при помощи маминых духов, коллекция коих была в избытке, а платья, туфли, пояски она порой кому-то доставала, перепродавала и т.д. Ну я и выкладывал это все небрежно, в разных местах комнаты, критически осматривая содеянную мизансцену, как маститый режиссер.
Этот дурдом продолжался довольно долго, обрастая подробностями, интригами. Они даже обе ко мне приезжали в гости, мы смотрели фильмы, обедали, гуляли. Алекс потом и на это перестал реагировать.
Потом, не помню когда, но мы ехали в трамвае куда-то вместе, разговорились, как-то чересчур откровенно и я признался, что врал, врал как сивый мерин, потому что тоже хотел немного счастья себе и внимания со стороны друга, хоть какой-то заинтересованности. Откровенно так все выложил, что аж глаза увлажнились, в общем с трудом не расплакался от этой правды. Лешка положил руку мне на плечо, сказав, что у меня все будет хорошо, он не обиделся.
Мы с Андрюшкой в это время как-то чаще и плотнее стали общаться, писал вот как мы собирали бутылки вместе, его родня относилась ко мне как к равному, это жутко нравилось. Мы гуляли по всему району, болтали о будущем, о дельфинах (он жутко любил этих морских млекопитающих и собирал с ними буквально все - от марок до статуэток).
Однажды зимой его отец - довольно строгий но справедливый военный человек, поручил ему сколоть лед от дверей гаража, который располагался буквально через дорогу от его дома, на месте старых ангаров уже закрытой железной дороги. Я предложил свою помощь, не задумываясь, не потому что хотел подлизаться, а просто в тот момент во мне так проникновенно и глубоко в душе, сердце, мыслях, появилось чувство, что этот момент запомню на всю жизнь (и это правда) Мне хотелось быть рядом с другом, что-то сделать для него, в благодарность, что тот избрал именно меня, подарил мне эту честь. Сейчас звучит это наивно и очень по-детски мило, но именно так думал. Под воздействием этих мыслей и чувств я неистово колол лед тяжеленным ломом, невзирая на усталость и холод. Лупил самозабвенно и без устали, так, что буквально через полчаса, дорожка была расчищена, двери гаража могли свободно открываться наружу, а от меня валил пар и уходил высоко в морозную синюю высь. Мы собрали лед и крошку лопатами и отнесли к большой куче. Потом я сходил домой, переоделся и, спустя четверть часа, уже пил у Дюшки дома горячий чай с сухофруктами и конфетами. Это был прекрасный день, я запомнил его до конца своих дней.
Грусть стала потихоньку отходить в то время, вроде даже и ревность ушла. Мы болтали подолгу по телефону, выгуливали его собаку Ладку, я рьяно разыскивал любые упоминания или фото дельфинов, стал слушать Dire Straits, которых Андрей просто обожал, даже подарил ему несколько компакт дисков, за которыми специально ездил на Горбушку. В то время даже сам Лешка, словно очнувшись от своих дел, стал все чаще появляться, кто его знает, может тоже ревновал или просто соскучился по старым друзьям, со своими трилобитами в голове. Какие-никакие, но мы все же знали друг друга прорву времени, так нам казалось тогда. Мы еще не съели пуд соли, может только раскрыли мешочек и ковырнули дюжину половников, но все же. И как-то все наладилось, выгул собак, встречи после учебы, в выходные, прогулки, валялись в высокой траве в парке, на стадионе летом, загребали сухие яркие разноцветные листья осенью, зимой трамбовали снег на знакомых тропинках и улочках. Наконец Лангур, наш старый приятель, снова принимал на свою широкую гранитную спину "шестерых мушкетеров". Лешка - содержал в себе три души, я - две, а Андрюша выбрал одну. Это наша юношеская дурь, которую мы придумали сами, не помню как это случилось, но вот так как есть и говорю.

После смерти Андрюшки мы некоторое время не виделись. непонятное и странное дело. Грабители ворвались в квартиру, ничего не взяли, кроме того, что сняли заднюю крышку телевизора, который они недавно купили и привезли из заграницы и что-то вынули оттуда, темное дело, уходящее корнями в военную разведку, где служил его отец. Его убили. Два выстрела, в голову и в сердце. Так делают обычные грабители? Вот и я думаю, что нет. А я ведь еще утром разговаривал с ним, тот готовился к сессии на третьем курсе юридического, обложился учебниками и сказал, что наверно лишь вечером сможет выйти с собакой.
Помнил почти все, но особо в память врезался гроб, я упорно не хотел смотреть на того, кто там лежит, думая, что Дюшенька просто уехал. А это лицо с синими пятнами - не он, да и не похож он был.
Около гроба Лешка сказал мне, прижав меня рукой к себе - нас теперь осталось только пятеро. Глупо прозвучало, но я зарыдал.
И еще запомнил как сидел уже на поминках, в большой комнате, вымытый, одетый во все новое и...передо мной стояла плошка с бульоном, в котором плавала лапша. Я крутил ложкой в жидкости, силясь влить в себя хоть немного, все никак не мог поймать упрямую лапшинку, она вертелась и соскальзывала с ложки. Незнакомые мне люди были в комнате, Андрюшкино фото с рамочкой на комоде, странный запах, его девушка в черной кофте, с заплаканными глазами, как оказалось после экзаменов он хотел сделать ей предложение. Его мама и родная сестра с посеревшими лицами. Отец с каменным лицом.
На память я взял две книги, Государственное право и Юридические основы. Не знаю почему, просто не знаю.
Мы еще какое-то время общались с Лешей, но смутно помню то время. Горошинками на пол падали дни, скользили недели, текли месяцы. Постепенно боль и горечь ушли, оставив воспоминания и грусть утраты. Закрутилась жизнь, собственные проблемы, конечно приходил к Дюшиной семье, отдавая дань уважения, потом у самого с родными начались беды. Хреновенький я друг.

В своей университетской группе я не то чтобы не пользовался популярностью, просто учился, потому что нравилось, скорее всего эта четкая цель - избежать армии, была для меня первоначальной, так что никакие посторонние дела не могли меня отвлечь. Конечно, поначалу, мне понравились все девушки в обеих группах, они были все такие приветливые и милые. Никто не ругался и не посылал, когда что-то говорил им, со школы все еще помнил оскорбления в свой адрес. А тут - на тебе, и вроде как улыбаются. Ну что ту сказать, моя блаженная идиотность рождала картины одна приятнее другой, вот улыбнулась, а я уже в конвульсиях грежу, как мы ходим взявшись за руки, встречаемся, чуть ли не женимся. Потом другая, и еще и еще. А по факту - хрень хренью, все заняты, кто-то уже на втором курсе выскочил замуж. Так что я быстро плюнул и сосредоточился на учебе.
С ребятами было проще. Мне жутко импонировал Коля Офросимов, эдакий высокий и стройный парень, с мягким тихим голосом, тонкими чертами лица, довольно культурный. Девчонки от него, впоследствии были просто без ума, как он сам говорил. Но не в наших группах.
Мы болтали обо всем, хотя Коля любил очень рассказывать о своих амурных похождениях, без пафоса и грязи, без превосходства. Просто вот начинал, полушепотом рассказывать, словно слегка удивленно раскрывая глаза. Добавляя в конце фразы - Ты представляешь?! Это вообщее! Прикинь! Он был милым, но учился с трудом, эдакий натяг на троечку, но он радовался как ребенок даже этой оценке. Не могу сказать, что подружились, просто учились вместе и все, ближе к четвертому курсу очень многие были переведены из наших групп в другие, Коля был в их числе.
Потом Макс, компьютерный гений, мастер программирования на паскале и др., идеалист, покрытый надуманным покрывалом тайны, что касалось его жизни вне стен ВУЗа. Писал, как он заработал на мне, вообще надежды на него не было, хоть и считаю себя фиговым приятелем, но тот был просто чемпион. После академки, вроде как старше нас всех на год, хотя по комплекции сходил запросто за обычного восьмиклассника. Он уже отгородился от всех невидимым барьером и даже по учебе общался избрано. Жутко злился, когда приходилось в редких случаях звонить ему домой, действительно по важному делу, отчаянно делая вид, что живет с мамой постольку поскольку, типа как с соседкой. Кстати мы познакомились именно на жутко скучных, первых утренних парах по философии, на которые ходило...около четырех-пяти человек (из 64-х!). Разговорились, пообщались, продолжили иногда пересекаться, вплоть до сдачи диплома, даже писали его на одной кафедре у одного же преподавателя. Все годы обучения он был похож на доску через лужу, вроде лежит, вроде перейти можно, а наступаешь - с хлюпаньем уходит под воду.
Фомичев, Горохов, Михайлов, Сапрыкин, Семичев....вот о последнем напишу чуть больше.
В наших сдвоенных группах ученики перемешались сразу, несмотря на то, что вроде как разные номера, но поток был один, так что по факту все шестьдесят с хвостиком человек постоянно сидели вместе на лекциях.
Ирония судьбы или просто популярное имя. Семичева звали Лёшей. У него одного из первых появился компьютер, полностью, со всеми причиндалами, монитор, мышка. клавиатура, системник и принтер! Тогда это было нереальное богатство, но как оно ему досталось, я узнал позднее.
А так, вот на переменке, я сидел на парте и смотрел как этот тихий темноволосый, невысокий чуть полноватый парнишка листает газету с рекламой и ценами на компьютеры. Подошел, спросил, сам в это время уже мечтал о компе, но пока это было недостижимо. Разговорились. Потом еще и еще, сели рядом на лекции. Через некоторое время уже обменивались телефонами. А там пошли лабы по информатике и мы как-то садились втроем, Макс, Лёша и я, первый писал программу, быстро все сдавал а мы...расхлебывали остальное, но все равно это было проще чем у остальных, мы лишь зазубривали алгоритм, Макс нам не помогал. Поскольку писал он на паскале, а преподавали нам фортран, то Лёшка пригласил меня к себе, мол делать будем сами. Не вопрос! Жил он почти рядом с универом. Я учился тогда замечательно, так что теорию на зубок знал, писали программы, на его 486-м компиляция была на порядок быстрее чем на 286 или на 386 лабораторных. Так что, сделав все дела, мы играли в Doom I-II, Duke Nukem 3D, Rise of Triad и прочее. Потом мы стали общаться еще плотнее, гуляли, болтали, мотались по району в выходные, на Митинский и Горбушку ездили вместе. Но внутри я уже начал бояться, что эта идиллия когда-нибудь пройдет, что произойдет, когда мы перестанем общаться, хоть и гнал эту мысль прочь, она настойчиво буравила мне мозг. Поскольку не умел дистанцироваться, то старался в приятельских отношениях выкручивать шайбу громкости на максимум. Наверно поэтому его хороший знакомый Вит стал впоследствии общаться со мной даже больше чем с ним, чем вызвал ревность Леши, скорее всего, сейчас понимаю - он также как и я был довольно одинок и ревностно оберегал любое внимание к себе. Вот такие вот нехитрые проблемы общения молодых людей в середине девяностых приходится описывать.
Приятель я был тоже не подарок. Нервный, эгоистичный, завистливый.
На вручение дипломов мы договорились прийти вместе, я захвачу из дома видеокамеру, поснимаю на память. Вообще стеснялся по-прежнему внимания к себе, хоть и висел на втором этаже на доске почета в нашем университете, как один из лучших студентов шестого курса. Даже пришлось записать на видео, моё фото среди девчонок, худосочная осунувшаяся харя, с затянутыми сзади в конский хвост волосами, вроде даже в галстуке. Не помню, давно не видел эту запись, где-то на даче валяется, если не рассыпалась еще на мини DV кассете, кстати там же и защита моего диплома.
Ну так вот, суть да дело, приготовил камеру, зарядил аккумулятор, взял второй про запас в кармашек специальной сумки-чехла, проверил как включается, оделся и поехал. Мы договорились встретиться у "свечки", нашего административного здания и потом пройти в большой актовый зал. Приехал, стоял жаркий летний день, переваливший далеко за час, яркий солнечный свет уже немного посочнел и стал отдавать в оранжевость. Я вынул камеру, решив поснимать немного на улице, фонтаны, деревья, студентов. Но стоило мне заглянуть в видоискатель, как понял, что в камере нет пленки! Ну надо же?! Всегда она там торчала, да ни разу её не вынимали просто так, что за хрень?!
Я развернулся и, несмотря на уговоры Лешки, поехал домой за пленкой. Уже в автобусе понял - не приеду назад. Злился на камеру, на себя, на кассету, которая небось лежала дома в секретере и ржала, на все вокруг. Кассета была дома, на полочке. Конечно обратно никуда не поехал, хотя и мог опоздать, но злость и жалость на себя отобрали силы. Сорвал рубашку, брюки, сделал чаю и вышел на балкон, облокотился на подоконник, прихлебывал и смотрел на рыжеющее солнце и тепло-синий небосвод за кронами деревьев, вечерело. Прихлебывал напиток и со странной пустотой думал о том, что сглупил, но признаваться себе в этом не хотелось.
Как потом сказал Лешка, на поздравлении был зам. декана, больше никто не пришел, директор и декан нашли более важные дела, народу было вполне много, поздравления, выход на сцену, розочка, диплом и рукопожатие под вспышки фотоаппаратов. Диплом я потом забрал на кафедре, оставив свой цветок вянуть в вазочке секретаря.
Общение прекратилось не сразу, помню что мы стали спорить по всякой ерунде, я не уступал в суждениях, пошли разногласия, причем почти по любому поводу. Мы были похожи на семейную пару у которых не осталось ничего общего, не ссорились сильно потому, что расходились, каждый оставаясь при своем мнении.
Потом, однажды, после небольшого перерыва, с неделю где-то, я ехал возвращать ему мышку, уже чувствуя, еще в автобусе, что это будет последний раз. Обиды и грусти не было, странная пустота, апатия, может быть даже легкая соринка злобной радости, что дескать пусть тоже погрустит, поскучает, одному-то хреново. В тот период моим импортозамещением дружбы послужил компьютер и игры. Так что, по сути, оставшись один я погрузился с головой в выдуманные миры и приключения.
Потом были долгие скитания без работы, непонятные подработки, о дружбе с кем-либо даже не помышлял, поскольку холил и взращивал своё чувство одиночества, даже немного гордился им. Еще бы - в таком возрасте солидном, а нет ни друзей ни девушки, эвона я каков. Лет в 20 это забавно, в 25 чуть менее, а уж в 30 к этому привыкаешь и даже полагаешь, что это вроде как норма.

Хотя, все чаще вспоминаешь своих друзей из прошлого, а уж они перелистывают картины и листы книги воспоминаний.
Потом были несколько лет работы у пиратов, наполненные азартом и нервным напряжением, усталостью и оголенным проводом дикого одиночества и безнадеги. Жалости к себе, сидящему в этой яме, куда сам себя загнал.

Известие о том, что мой друг умер...не знаю, имею ли право так себя называть по отношению к Леше Топчаеву, меня ошарашило.
Я рыдал. Хотя и не видел его к тому времени уже много лет. Пару раз казалось, что его лицо мелькнуло на Горбушке, среди
толпы, один раз даже казалось что он ехал со мной в одном вагоне метро, с этого рынка, знал же, как он любил покупать там диски. Я все собирался духом и смелостью подойти к нему и заговорить, но когда уже был готов, открывались двери и живая толпа сносила нас в разные потоки. Порой прогуливался мимо его дома, представляя, как он случайно выглянет в окно и увидит меня, немного ждал, вдруг выйдет.
Оказалось, что он уже давно умер. Где-то в 25-26 лет. От инсульта. Он успел защитить докторскую, в эти года. Он был
талантом и гением для меня.
А я-то думал, что он счастливо живет-поживает с любимой женой, может быть уже давно есть ребенок, а может вообще уехал заграницу. И меня словно откатило назад, за все эти годы. Его уже давно нет. От этой мысли слезы хлынули потоком, рыдания душили грудь. Сидел на своей кровати и уткнулся лицом в уже ставший мокрым валик. Прошептал, глотая слезы - нас осталось двое, мушкетеров.
Оказалось моя мама решила позвонить его маме, вот так, случайно, найдя старую телефонную книжку, в красной пластиковой обложке, пересматривала телефоны, и решила позвонить, узнать. Вот и узнала.

Первая серьезная работа, куда я пришел реальным девственником как в отношениях, так и в стаже.
Кристинка и Денис вытащили меня из этого болота, хотя и их я боялся впустить в свой мир очень глубоко, снова и снова боясь
потерять. Вроде как второй человек, тот второй мой мушкетер стоял и придерживал меня, чтобы моя первая оболочка не
погрузилась слишком сильно и глубоко в социальные отношения.
Эти люди растормошили меня, познакомили с кучей людей, наверно увидев во мне что-то отличающееся от их обычного круга знакомых. Еще бы, для них я наверно был как герой Шварценеггера в фильме "Близнецы", только не таким сильным и умным.
Слишком долго прожил сам на острове отчуждения, совсем не понимая простых истин реального мира. Изо дня в день садился на автобус и ехал к пиратам в контейнер, запирался и занимался дисками и полиграфией, из месяца в месяц в одной одежде, с одной и той же аудиокассетой, с одним и тем же страхом.
Меня трудно было расковырять так, с наскока, это как размораживать старый холодильник 60-х годов, с огромными кусками льда в морозилке. Которые помогал бабушке откалывать ножом, когда она этим занималась. Постепенно оттаивал, озираясь, словно первый раз очутился в подобном мире, подзабыл очень многое, как изменился мой район, где-то срубили деревья, построили дома, проложили дороги, моргал как после сна. Наверно я был интересен этим людям своей новизной, необычностью, бесхитростным отношением, даже немного печально-наивным. Согласен, это подкупило и заинтересовало бы меня даже сейчас.
Эти шесть неполных месяцев были для меня чрезвычайно яркими и наполненными событиями, которые почти полностью закрыли все предыдущие несколько лет, став отправной точкой отсчета уже немного другого человека.
Но друзей все равно не завел, боялся ли или просто был недостоин такой чести - не знаю, честно. Поменяв работу, старался поддерживать связь с этими людьми, но потом все реже была обратная связь и снова поплыл дальше, как сухая палочка в талом ручье по весне. Без сожаления и печали.
А новая работа дала мне гораздо больше, можно сказать, чем за все десятилетия раньше. Да, да. Именно так, без бравады и пафоса заявляю. Но это слишком большая история, чтобы рассказывать её здесь, сейчас. Итак очерк получился немаленьким.
Продолжу позднее.

[712x407]