* * * * * *
С утра в ней умирало море. Сотнями пенных брызг: солено-острых осколков безбрежности, крушилось об нее бессмертное. Оно вздымалось над пористыми камнями и обрушивалось на песчаный пляж. Жадно тянуло за собой грязно-желтую субстанцию и отступало, перемалывая все, что успело захватить. Волна. Ослепительно-бирюзовая на солнце! На такую невозможно смотреть не прищурившись, не улыбаясь от удовольствия, не удивляясь глубине цвета. Она накрывает. Пенные руки с кипящим волнением тянутся к волосам, глазам, улыбке… Еще чуть-чуть и… потолок, синева, белое, небо… еще две пропасти между здесь и там, и она снова здесь, окончательно здесь, впечатавшись спиной в складки одеяла. Что же это было? Сегодня – море. Она – море. Это так огромно и так неоправданно далеко и нереально, что даже обидно. А за окном белые мухи. Надо сдернуть вылинявшую штору и предоставить свободу предзимним лучам. Это уже не осень, хотя на дороге неприличного цвета кашица, а на вытянутую ладонь вместо первых снежинок зачем-то опустился последний желтый лист. И солнце потеряло свое туманное очарование. Да, это уже не осень. И чем дальше полет мысли, тем ближе пробирается по руке мороз. Еще слабенький. Нежно щиплет кожу, как молодой ягненок, впервые оказавшийся на изумрудном лугу. Но уже знает, что скоро зубы окрепнут - и можно будет всласть лакомиться нежной зеленью. Осталось всего каких-то две недели, и ягненок возмужает так, что спасайся, кто может! А море все тише шумело где-то в районе сердца, щекотало пенными гребешками…