За вдохновением


Первый снег. Его приносит холодный северный ветер. Или восточный, если снег сибирский, как пельмени.
Первый снег. Люди останавливаются посреди тротуара, поднимают усталые глаза к небу. И улыбаются. Некоторые. А многие даже не смотрят. Мимо, мимо, спешим!
Первый снег. В октябре. Он приносит разнообразие в дождливые будни. Да, он растает. Но рубеж перейден. Скоро зима. И новый год очертит свои границы.
Первый снег проплывает мимо меня. А я сижу на скамейке в хрупкой аллее. Молчу – говорить пока не с кем. Прячу руки в карманы, натягиваю капюшон на глаза.
Ожидаю.
Неслышимые шаги, невидимая фигура, безотчетный страх.
Губы размыкаются, я режу словами снежный аквариум тишины:
- Привет.
И снова аквариум. А вокруг безмолвные рыбы. И снег.
- Невежливо, - говорю.
А в ответ:
- Сигарету дай!
Я удивлен – поднимаю взгляд, откидывая капюшон, и, на автомате, достаю пачку сигарет.
Мальчонка, лет двенадцати, в шапке с ушами и черном пальтишке нараспашку, озорно улыбается, вытягивает сигарету из пачки.
- Мал еще!
Он улыбается. Так могут улыбаться только дети. Без намека на фальшь.
Он улыбается. Приподняты уголки губ. Облачко пара вырывается на свободу. И исчезает. Растворяется.
Он улыбается. Сигарета зажата меж зубов. Подмигивает. Щелчок пальцем. Огонек. Вдох. Затяжка. Выдох. И я смотрю на него сквозь тонкое колечко дыма.
- Понты!
- Театральщина!
Два голоса. Я и старик. Как он оказался за моим правым плечом я не знаю. Может быть, он всегда там.
- Лицедей, - ворчит он. Потом поправляется. – Лицедеи. Оба.
Мальчик все еще улыбается. Складывает губы трубочкой и втягивает сигарету как макаронину. Жует.
Я слежу за сокращением мышц.
А он выдыхает еще одно кольцо. А в нем – звезда. Пентаграмма.
Мы со стариком хотим повторить наше мнение о выкрутасах парнишки, но не издаем ни звука. Ни я, ни он. Не любим повторяться. Коллеги. Впрочем, я, порой, этим грешу. Да и он, думаю, тоже.
И снова аквариум. Мой изучающий взгляд, озорная улыбка и тяжелое дыхание.
Первым сдался старик. Его слово, как всегда, в начале.
- Прекрати писать о нас!
- Нет.
Я был готов к этому разговору. Уж слишком часто я (ради интереса\славы\читателей\идеи\творчетсва\музы\самого себя) писал о них.
- Ты дерзок.
- Так и должно быть.
- Не тебе знать!
- Я могу предполагать. И верить.
Тяжелое воздыхание за моей спиной. Ответить нечего.
А улыбка все еще маячит перед глазами.
- Ты тоже против? – обращаюсь к мальчишке.
Отрицательно мотает головой. Улыбается.
- Он всегда рядом со мной. И теперь увязался следом, - взамен мне отвечает старик.
Талант от Бога (или от бога?). Как часто я слышу эту фразу. Как часто я пытаюсь ее понять. Как часто…
- Как часто вы приходите к таким как я?- спрашиваю.
- Случается, - уклоняется от ответа старик. – И к еретикам, и к праведникам.
- Не поминай всуе?
- Просто не любим бумагомарателей-самоучек лезущих куда не следует.
А это уже почти угроза.
- Такие уж мы…
Мальчик удрученно качает головой, поправляет.
- Такой уж я есть, - я ответил на вызов.
- Такой же, как я, - мне кажется, что и старик теперь улыбается.
Мальчик наклоняется ко мне и щелкает пальцем по лбу.
- Пора, - и занимает место за левым плечом.
Темно. «Уходя, гасите свет».
- Театральщина…
Вкл.
И никого.
И люди. Я выбрался из накрывшего меня первого снега. Выбрался с последним снегом. Капель.
Что для них время? Мгновение.
Что для них я? Букашка. (Нет!)
Что для них мой рукописи? Что…
Снежинка упала мне на нос. Я чихнул.
Подумаю обо всем этом позже.
А пока, мне нужно идти домой, расплачиваться за вдохновение. Единственным способом.
Натягиваю капюшон, разминаю затекшие ноги, ухожу, растворяюсь среди не таких же как я.