44
ЛЕВЫЙ БРЕГ ДНЕСТРА БЫЛ КРУЧЕ,
ПРАВЫЙ БЕРЕГ БЫЛ НЕ ПРАВ...

«...как можно, бессовестно эксплуатируя высокое
человеческое стремление к свободе, создать удельное
царство самого дикого беспредела».
Из воспоминаний Александра ЛЕБЕДЯ о
Приднестровье в своей книге «За державу обидно...»

ПРОВЕРКИ НА ДОРОГАХ

С одесского аэропорта до приднестровской границы километров 80, а там еще 40 до Тирасполя. Таксист отчаянно давил на железку, мечтая обернуться засветло, потому как гонять ночью по приднестровским дорогам дело рисковое. Отъявленных банд здесь нет, как то, скажем, в Чечне и Абхазии, - а грабят в основном законопослушные крестьяне, прикрываясь священной фразой: «Детей кормить надо!»
- Соберется этакая шайка семейная: папа, мама, бабушка, два соседа... повесят за плечо «Калашникова» - у них тут после войны этого добра в каждом дворе! Бросят на дорогу пару жердей сучковатых и ждут добычу. Ты по тормозам, они подходят, повязка на рукаве - красная грязная тряпка - народный патруль вроде, и вежливо так ствол показывают: «Слышь, друг, помоги, чем можешь, поделись с ближним!».
Доехав до границы, таксист, чтобы не стоять в очередь, побежал поделиться десятью долларами с приднестровской таможней. Проехали быстро, без шмона. У меня лишь глянули паспорт, строго спросили о цели въезда в республику и велели сегодня же встать на учет в милицейском околотке.
Таксисту, наверное, можно верить. Патрулей на дорогах всяких мастей здесь хватает. Мне потом бабы из поселка Кременчуг такие страсти рассказывали. Ехали они автобусом из Тирасполя в свой поселок вместе с начальником поселковой милиции Игорем Зенченко. Автобус остановили пьяные гвардейцы президента. Выхватили из салона капитана милиции, повели расстреливать. Бабы со слезами да воплями едва отстояли Игоря, но гвардейцы пообещали в другой раз обязательно влепить ему пулю за своего дружка Седого. Дело в том, что Седой, царство небесное, кременчугский рецидивист, герой войны, главарь вооруженной банды и друг гвардейцев. Случилось так, что в один паршивый день Седой по пьяному делу воспитывал в огороде свою жену, дубася ее пудовыми кулаками по голове. Проходил мимо начальник поселковой милиции Игорь Зенченко, сделал Седому вежливое замечание, правда, не без помощи пистолета. Тот в ответ расстегнул ширинку и хотел вынуть... гранату, но как-то она там зацепилась, что Седой вынул только чеку и стал тоскливо глядеть между ног. Ровно через четыре секунды рвануло так, что... это самое оказалось на ветвях груши. Милиционер, конечно, в смерти Седого не виноват, но покушались на капитана уже ни единожды, дом по ночам обстреливали. Сам Игорь Зенченко историю подтвердил, но отказался назвать людей, которые вынесли ему приговор в автобусе.
Пока мы стояли с капитаном на улице и беседовали, мимо тенью прошел человек и сказал приглушенно, не останавливаясь, что нынче ночью будут грабить колхозный склад.
- Обычное дело, - сказал капитан Зенченко, - будем брать.
Председатель колхоза Анатолий Иванович Груня пояснил момент просто:
- Денег не получаем годами. Зарплата натурой. Вот и прут иные с колхоза, что могут, в городе обменяют на деньги, какую-то одежонку прикупят...

ИСТОРИЯ, ЧТО ДЫШЛО...
История Приднестровья, согласно поискам тираспольских ученых, стоит на славянской почве аж от VI века. А вошли земли нынешней ПМР (Приднестровской Молдавской Республики) в состав Киевской Руси еще за 4 века до появления Молдавского княжества. Следовательно, Молдова имеет на ПМР прав не более чем на республику Саха-Якутия.
Но историческая правда кишиневских ученых гласит, что Молдова освоила левый берег Днестра еще чуть ли не до вселенского потопа. И чья из двух правд правдивее - судить не берусь. Одно достоверно - Александр Васильевич Суворов в 1793 году зачал строить здесь по левому берегу Днестра мощные военные базы, дабы приступить к освобождению православных молдаван от османского ига. И было сюда поселено много русского люду. Потому-то Суворов в Приднестровье поныне самая почитаемая фигура. А язык в ПМР - русский. Из-за языка-то в общем все и случилось. Когда наступил постсоветский раздрай, из Кишинева велели: всей республике с такого-то числа разговаривать только на молдавском, а также переучиться писать - с кириллицы на латынь...
Поскольку у православных подобные вопросы иначе, как мордобоем не решаются, то тут и началась! Тирасполь послал Кишинев на кириллице куда подальше. В ответ на то ярый националист министр обороны республики Молдавия генерал Косташ двинул на Тирасполь свои дивизии. Первыми Косташа атаковали еще на правом берегу, как то ни странно... бендеровские молдаване - «не хотим латынь! Не хотим румынизацию!» Косташ обрушил на своих меч и огонь. Старожилы вспоминают, что эсэсовцы относительно садистов Косташа были просто недоучками.
На помощь восставшим бендеровцам устремился Левый тренациональный берег - молдаване, русские, украинцы. Война развернулась весело и широким фронтом на волне неистового народного патриотизма. Как мне потом рассказывала молдаванка Лилия из городка Кицканы:
- Продала корову, купила у Лебедя в 14-й армии автомат, патроны, гранаты и каждый вечер отправляла двух своих сыновей воевать против Косташа. Младший погиб геройски...
Сам же генерал Лебедь пока еще мирно взирал с высокого холма за всей той кровавой бучей и заносил в блокнот для своей будущей книги «За державу обидно...» такие философские думы: «Побеждать в цивилизованном обществе - занятие глупейшее, не победить, а убедить - вот что достойно славы».
О кровавом генерале Косташе писатель Лебедь размышляет так: «...маленький, дерганный... был начальником ДОСААФ... являл собой лягушку, пытавшуюся раздуться до размеров вола... все люди маленького роста в большинстве своем народ дерьмовый по одной простой причине: голова находится близко к заднице». Мысль, по-моему, достаточно спорная, но таков уж армейский юмор.
Наконец Лебедь осмыслил, что «убедить цивилизованное общество» можно только посредством большой дубины - все той же 14-й армии. Налетел он на лихом бэтээре на генерала Косташа, поломал хребет его войску. И быть бы Лебедю вторым в Приднестровье героем после Суворова, но ушлый нынешний президент ПМР господин Смирнов внушил подданным, что это он командовал Лебедем в ходе кампании, равно как Сталин Жуковым, а посему-де Смирнов и есть истинный победитель. Оттого видать Лебедь и назвал ПМР удельным царством самого дикого беспредела!

ЧТО-ТО С ПАМЯТЬЮ МОЕЙ СТАЛО...
Когда в центре города Тирасполя за мной осторожно увязался некий подозрительный тип, я тут же вспомнил упреждения одного бывалого коллеги: «Будь осторожен, в Приднестровье журналистов преследуют люди из охранки!».
Стал петлять, «хвост» не отставал. Он нагнал меня в какой-то подворотне и, держа правую руку в кармане, прямо спросил:
- Варсегов?!
- Нет, вы ошиблись, - отвечал я на всякий случай. А то ведь как в том кино: «Вы Иванов?» - «Да, я Иванов...» - Бах! Бах! - и нет Иванова...
Но это его не успокоило:
- Да ты чо, Варсегов?! Это же я, Володька, на журфаке вместе учились!
С трудом и со стыдом признал я старого товарища. Ну что поделаешь, у меня очень заторможена зрительная память, особенно на лица - последствие африканской тропической малярии. Прошедшим летом, например, был случай похлестче. Я вернулся в Москву из долгих скитаний. Вдруг в людном переходе метро мне повесилась на шею некая молодая привлекательная женщина. Увертываясь от поцелуев и опасливо схватившись за портмоне, я насилу распознал в ней свою жену, Марину, спешившую в тот момент на работу.
Пишу это еще раз в оправдание бывшему сокурснику, который так разобиделся на мой «московский снобизм».

КРОМАНЬОНЦЫ И НЕАНДЕРТАЛЬЦЫ!
О Володе следует рассказать особо (сам разрешил, но просил не указывать фамилию). Дело в том, что он состоит в некой неформальной секте под названием «Кроманьонцы», - а это в условиях полицейского государства, коим считается ПМР, не совсем безопасно.
Володя журналист в доску талантливый, но в провинции, где - по его словам - таланту дороги нет, он вынужден был после МГУ работать «падальщиком». Это самая низшая каста репортеров, которые кормятся от убийств, проституции, а также прочего криминала. Услаждая публику «чернухой», он и сам едва было, не опустился до уровня люмпена: пил с кочегарами, спекулировал на одесском Привозе... Но при этом не забывал о своем университетском дипломе и принадлежности к свету. И вот однажды судьбина столкнула Володьку с обществом ему равных, то есть - с богемой, и только здесь сыскал он утеху своей страждущей и бунтарской душе.
Володе очень хотелось познакомить меня со своими духовными наставниками, но прежде он должен знать насколько развитье моих мозгов отвечает высоким требованиям клуба кроманьонцев. Потому спутник мой незаметно предлагал утвержденные у них тесты, задавая этак ни к месту странные, мягко говоря, вопросы. Например:
- Вот залазишь ты, старик, в туристический автобус, да? Куда стараешься сесть: по левому или правому борту?
- Конечно, справа, - отвечал я, почти не раздумывая, - слева стекло больше запылено и забрызгано.
- Правильно! - восторгался Володя, - но, главное, в левый борт может воткнуться встречный пьяный «КАМАЗ»! А еще слева у форточки сильнее загазованность от встречных машин. Но все равно ты, старик, истинный кроманьонец, толково соображаешь!
Здесь немного напомню читателю известную историческую версию.
Издревле Западную Европу заселяла такая порода людей, как неандертальцы. Они были крепки физически, свирепы в бою, но слабы умом. Сорок тысяч лет назад, не ясно, откуда, в Европе появилась более совершенная людская порода - кроманьонцы. Те отличались длинными конечностями, худобой, большим лбом, светлым волосом и, главное, сообразительностью. Под натиском оных большинство неандертальцев отступило на восток. Но за тысячи лет обе породы настолько перемешались, что сейчас уже сходу не разберешь, кто есть кто: узколобый брюнет может иметь мозги кроманьонца, а длинноногий блондин - наоборот. Но в клубе «Кроманьонец», куда мы явились с Володькой вечером, придерживаются старой теории: кроманьонцы - отдельно, неандертальцы - отдельно!

БЫЛ И Я УДОСТОЕН ОТКУШАТЬ
СЛАДКИХ ВИН ЗА БОГЕМСКИМ СТОЛОМ
Здесь, в неком полуразрушенном от ремонта учреждении собралась богема - человек десять. Посреди захламленного зала стоял большой, застеленный газетами, стол. Горели свечи, пахло строительным мусором, жареной курятиной, ароматом дамских духов и, малость, дерьмом из коридорного сортира с выбитой дверью. Длинноногая статная кроманьонка Лючия, похожая на ведущую из «В нашу гавань заходили корабли...», развалившись с гитарою в драном кресле, что-то красиво выпевала на молдавском языке. В полутемном углу компания с лицами художников вела негромкий разговор, курила, похлебывала вино. Володька торжественно представил меня, как своего лучшего московского друга, который не выдаст даже в подвалах пыток приднестровского МГБ (Министерство Государственной Безопасности).
- Зато напишет в газете, - съязвила из полумрака некая пожилая кроманьонка в черных штанах с налипшим на них белым кошачьим пухом.
Я не стал отрицать.
В этот момент в зале появилась прислуга в лице низкозадой толстушки-неандерталки и, получив разрешение подавать на стол, живо принялась за свое привычное дело. Мне, как и всем, достался кусочек куры на общепитовской тарелке с побитой каёмочкой, алюминиевая вилка, погнутый ножичек. Приборы были явно крадены из какой-то неандертальской столовки. Но это ничуть не смущало богемную публику. Выпили «за нашего московского гостя», потом за что-то еще, еще и... стали духовно раскрепощаться. Стусовавшись вчетвером: Володька, я, кошатница и Лючия, повели разговор о судьбе Родины. И только здесь я впервые познал, в чем главная причина всех наших эсэнговских невзгод: если на Западе на семерых кроманьонцев приходятся три неандертальца, то в СНГ соотношение: шесть на четыре в пользу неандертальцев. А в отдельных районах и того хуже. Неандерталец - существо неодухотворенное, он не может созидать, творить, он в лучшем случае производит грубый некачественный продукт. Неандерталец это сорняк на плантации человечьей породы. А как всякий сорняк - очень живуч и смертельно опасен для полезных культур. За десятки тысяч лет он так мимикрировал, приспособился к жизни, что иной кроманьонец готов поверить ему и даже проводить неандертальца в президенты, - примеров чему масса, особенно по СНГ. И пока мы не локализуем неандертальца, говорить о возрождении экономики, культуры и вообще эсэнговских наций просто нелепо. Для этого нужны четкие государственные программы, которые бы ограничивали размножение худой породы и поощряли бы приплод полезного вида населения.
- Но как можно сходу отличить в толпе неандертальца?! - задал я волнующий вопрос.
- Элементарно, - отвечала Лючия, - спросите, например, какие песни он любит, каких певцов, и вам сразу станет все ясно.
Мне было жутко весело. На прощанье я спросил нашу раскрасневшуюся от вина кухарочку: по какому борту она предпочитает сидеть в автобусе?
- А це ж мэни какiй хiр разниця? - отвечала она, - ж... сама мисто найдэ, було б куды садiця...

МАЛЕНЬКИЙ МАЛЬЧИК УЧИЛ ДЯДЮ ЖИТЬ
На следующий вечер я был у Володи дома. Пока он возился с женой на кухне, - в смысле помогал ей готовить, ко мне подошел их малый лет десяти:
- Вы, дядя Коля, кроманьонец?
- А ты как думаешь?
- А чо тут думать, неандертальцы сюда не ходят... Тогда, дядя Коля, отгадайте загадку: скажем, вы отрезали человеку голову... В каком случае суд обязан вас оправдать?
Я, вспотев, перебрал множество вариантов, вплоть до того, что судья с прокурором неандертальцы и взяточники, но малого это все категорически не устраивало.
- Сдаетесь?
А что мне еще оставалось делать?
- Они обязаны вас оправдать, - торжественно произнес малыш, - если вы машинист поезда и у вас не было возможности затормозить!
Я, не рисуясь, раскрыл рот, а родители расплылись умилительными улыбками.