Хронологически нижеописанные события произошли сразу вслед за теми, что были с таким роматизЪмом описаны Мэтчей в очередном мемуаре о совместном времяпрепровождении под названием "неоценимая услуга".
В то утро я проснулась рано. Впрочем, как и обычно, к вящему (и тоже обычному) неудовольствию Мэтч. Накануне вечером мы промокли как последние сволочи - в маршрутке в которую мы втиснулись, подо мной и Мэтч блестели полноводные лужи, вода стекала со всех мест наших вымученных (и вымоченных) тел. С утра последствия не заставили себя ждать- недышащий ни через какую дырку нос, горло сдавлено тисками противной боли, во рту вата, а в голове кто-то жестокий долбит поварешкой по большому медному чану. Продираю глазик и первым делом гляжу в окно, в котором картина безрадостней некуда, а гороскоп, читанный тремя днями раньше ("ваши планы на выходные могут жестоким образом обломиться") грозил весьма ощутимо сбыться. Хотя Мэтч и разбудили (что в любом случае противопоказано ради собственной безопасности) и даже накормили яичницей с малым, по её меркам, количеством лука, она, тем не менее, к моему бааальшому удивлению была преисполнена решимости ехать на дачу, как и собирались. "Даже одна". Подобная смелость, энтузиазм, бодрость и отсутствие сомнений в правоте задуманного могли вдохновить кого угодно. На том мы и простились, договорившись на три. Вадим с нами не ехал, по уважительной причине - дипломка. Эта его на тот момент времени любовница будучи той еще собственницей, целиком и полностью занимала мысли достопочтенного Карлсона. На те выходные собственнические притязания дипломки достигли кульминации, уговаривать несчастного мы не стали, пожелали удачи, распрощавшись до следующих выходных, в которые намечалось празднование дня рождения задипломированного.

Общаясь с Мэтч на протяжение долгого времени, я стала вынужденно пунктуальной. Мэтч конечно ыронично усмехнется, прочитав это, но по сравнению с той практикой, что наблюдалась раньше - прогресс налицо. В тот день я приехала на 20 минут раньше оговоренных трех часов, а девчонки опоздали на 25. Вы спросите меня чем я занималась в мерзко моросящий холоднейший дождь под зонтиком на вокзале у памятника? Прохаживалась степенно в мокрых кроссовках по скользкому граниту, думала много приятных вещей про опаздывающих, поглядывала время от времени на какого-то сумасшедшего паренька в 10 метрах, который, видимо, тоже кого-то ждал под таким веселым летним дождиком, и, постукивая зубками, напевала: "а дождь сплетет тебе серебряный шарф, а дождь обнимет прозрачной рукой...". Собирались мы все около часа - Никита, Вита, Димочка, Соло и Дез. Я все никак не могла поверить в происходящее - чтобы в такую погоду народ, да еще и в таком количестве, поехал НА ДАЧУ? анфакинбеливбл... У нас было много свинины на шашлык (что тоже было очень необычно и крайне отрадно), вино, к которому в последнее время пристрастился Соло, и гитара с двумя певцами. Разве можно было желать чего-то большего? Ну, может быть немного солнышка.

Героическая картина: вереница бравых дачников с суровыми лицами, тонет в грязи по дороге через овраг. Тепло и ласка дачи близки и желанны.

Масштабы нашей с девчонками безбашенности познать трудно. Нам редко представляется возможность её продемонстрировать. В тот день, едва шагнув за ворота, даже не сняв рюкзак и на ходу поздоровавшись с отъезжающими родителями, я кинулась к бассейну, к которому всю зиму и всю весну стремились мои помыслы, а желания желали воплощаться лишь в его водах. С замиранием сердца Ксава и я бежим переодеваться. Люблю я Ксаву за вечную готовность поддержать любую авантюру. Мэтч всегда как-то с опаской и осторожностью относится к подобным идеям, и обычно мы с Ксавишной собственным примером или убеждениями склоняем её к действиям. Так было и в этот раз. Мы самозабвенно плескались в воде под дождем. Мэтч с ужасом и оханиями все-таки погрузилась в водоем. Надо сказать, что наши действия повергли общественность в состояние полнейшего недоумения, так как на их лицах явственно читались сомнения в нашей психической нормальности. Однако...из группы "недоумевающих" к трем плещущимся в бассейне ундинам присоединился тот, кого мы меньше всего ожидали увидеть в воде под моросящим дождичком. Совершив невероятнейший кульбит, самый дохлый, ох, простите, слабый здоровьем (будем политкорректными) Димочка окунул свое тело, в котором билось его вечно болящее сердце, в прозрачные воды резервуара. Немая сцена.
Далее в программе логически должны были значиться горячительные вливания с не менее горячительным шашлыком. Догадайтесь с трех раз, кто снова "ана-ана-нанизывал" мясо. Приступы Кудриного сыроедения шокировали второго нанизывающего (Димочку) еще больше, чем купания. Он поспешил на инсталляцию мангала в месте, где вездесущий мокрый дождь не мог бы залить ярко пылающие угли. Однако, установкой мангала под навесом дело не кончилось, так как из-за соседнего забора показалась внушительная фигура соседки. Дама была изрядно под градусом, что можно было понять по её монотонным и беспрерывным повторениям одной и той же мысли. "Мысль" сводилась к следующему: мадам всеми фибрами своей необъятной души, заключенной в не менее необъятном теле не желала видеть мангал в опасной близости от машины, что стояла за забором из сетки-рабицы. Боясь, что "из искры возгорится пламя" и в нем погибнет столь любимый жигуль, мадам, всеми своими телесами налягая на бедный сетчатый заборчик, жалобно от этого поскрипывающий, взывала к нашей совести и время от времени отвлекалась на смежные и совсем к делу не относящиеся темы. Она называла нас деточками, сюсюкала с Ленкой, которую раздражала неимоверно, отчего последняя постоянно огрызалась. Завидев гитару, которую Димочка предусмотрительно отложил в сторонке, мадам Грицацуева взвеселилась и её душа затребовала музыки: "ой, гитарист! ну сыграй что-нибудь... ну, перебором...что-нибудь цыганское!" мы хихикали на диване, а Димочка с испугом в глазах оглядывался на необузданную в своих желаниях соседку и бубнил, что он ничего не умеет и гитару в руки никогда не брал и вообще всячески прикидывался валенком. Видимо не слишком убедительно:"Ну, я же видела! Ну, сыграй! Ну, что тебе стоит! Ну, перебором! эх эх эх!" - она вроде делала попытки плясать, а потом пустилась в воспоминания о бурной молодости и в подтверждение её бурности разухабисто выдала пару матерных частушек. Смутившись, вернулась к любимой теме - о том, как она радеет за нас, ребятушек, о нашей сохранности печется и поэтому во избежание несчастья мангал надо бы унести. С черт знает с какой попытки нам удалось убедить её в безопасности расположения огнедышащего девайса и отсутствии какой-либо угрозы для машины и в особенности для нас. Она ушла, мы возрадовались до плеши и попросили Димочку "сыграть нам что-нибудь перебором". Наше желание было исполнено и мы с Ксавишной в длинных юбках под "мохнатый шмель на душистый хмель" задорно трясли плечиками, хлопали руками над головой, совершали разные цыганские, на наш взгляд, па и подпевали, плохо зная текст и время от времени выкрикивая "гей, ромалы!".

Давно нам не доводилось так душевно посидеть. Как-то по-особенному сближено и дружно мы скучковались под навесом на всех доступных для сидения местах и пели. Как мы пели! В каком ударе были гитаристы! Они просто рвали друг у друга гитару, что само по себе очень непривычно, так как в последнее время каждую песню вытягиваешь из них чуть ли не клещами. Даже Соло перестал отделяться от толпы и принял участие в наших хоровых пениях. Как оказалось, Сол тащится как удав по стекловате от песни "Ой-то не вечер, то не вечер". Мы с удовольствием повыли, очень даже недурственно и слаженно, несмотря на явные отличия в высоте голосов и тембров. Соло так расколбасило, что он попросил на бис. Мы не ломались и затянули по второй. В третий раз тревожить буйную голову казака с его вороным конем нам показалось перебором (хе!;), поэтому следующим в репертуаре обозначился Калинов Мост с его Улетаем и Родной. Последняя песня тоже вгоняла Соло в нирвану и все знающие слова (а таких было едва ли не двое-трое), бесконечно споря об очередности куплетов, все ж таки спели мало понятную композицЫю о гармоничности союза плуга да бороны и пепла да золы. Народ стал рассасываться по спальным местам, но сама атмосфера оставалась, и повышенное музыкальное настроение все еще бродило в Никите с Димочкой, которые продолжали вырывать друг у друга гитару к нашему с Мэтч (остались лишь мы) невероятному довольству. Все песни шли на ура, заказывать можно было что угодно, они, кажется, вспомнили все, что были в состоянии спеть и сыграть, а в своих дуэтных партиях забывали обо всех окружающих, наслаждаясь сам на сам каким-то неизвестными нам песнями. Ну, такое прям душевное единение, что аж слеза на глазах наворачивалась: "А вот еще эту...Никита, давай эту...! А ну-ка дай-ка мне, Димон, гитару, ой что я щас сыграааю, ой что сыграю!" В общем до трех часов они с особым кайфом и смаком извлекали из гитары и своих глоток прекрасные песни (именно благодаря такому исполнению, каждая из них казалась таковой), а мы, затаив дыхание, им внимали.

Как мы с Мэтч ни старались восстановить в памяти хотя бы кто, где и как спал в ту ночь, у нас ничего не получилось, так как все дачные ночевки безнадежно перемешались в голове и воспроизводиться по отдельности не желали.

Утро тоже как-то не отличалось особенными событиями. День был солнечный, жаркий, лужи сохли на глазах, воды бассейна снова были потревожены неутомимыми купальщицами. Сибаритствования, обломовщина и неторопливые сборы домой. День был сверкающе- улыбчивый, в душе зарождалась надежда на то, что это был последний такой омерзительно холодный дождь этого лета и оно будет до самого декабря тихо радовать нас своими по-доброму теплыми деньками. Но как показал опыт последующих месяцев, эта надежда была затоптана грязью и залита бесконечными ливнями, грозами, дождями и похолоданиями.
Стук кулака в грудь при плесканиях под дождем был звучен, уверенность в собственной закаленности непоколебима, улюлюканья при прыжках в холодную воду громкими. Всю следующую неделю я жестоко проболела.