13 Июля 20** года мы проезжали местность ***, что на реке ***. Река эта, бывшая раньше очень глубокой и быстрой, ныне обмелела и затянулась во многих местах тиной и тонкой маслянистой пленкой, что бывает на болотах.
Мы переходили мост, когда это произошло. Спутник мой опередил меня, я же засмотрелась на мирный вид, открывшийся мне. Надо сказать, что мосты на этой реке были построены весьма своеобразно, как и любые постройки рук человеческих в давно обжитых местах. Наискосок друг к другу над рекой нависало два моста: старый, чуть ниже, сделанный ещё из дерева, почерневший от времени, воды и ветра, без перил по краям, и новый, бетон, стекло и пластик, гордо возвышавшийся над мелкими водами.
По старому мосту медленно и осторожно двигался грузовичок, видимо водителю стало жалко терять время на новом мосту (по нему проходила федеральная трасса, и изрядный трафик и пробки не были редкостью даже в этой глуши).
Я отвела взгляд, и хотела было двинуться дальше, но моё внимание привлек легкий женский смешок. Звонкий и веселый. Оглянувшись в поисках красавицы (таким смехом могла обладать только красавица), я стала свидетелем страшного.
Грузовик, все так же степенно двигающийся по мосту начало немного отклонять в сторону, ближе к центру реки. Вот уже колесо шаркнуло по самому краю. Тяжело и неуклюже машина начала заваливаться набок. Вот ослепило солнечным зайчиком зеркало бокового вида, мелькнуло искаженное страхом лицо водителя и грузовик тяжело подняв кучу брызг уже быстро поглощается водой...
Позже, наблюдая как медики пытаются откачать водителя, держа все ещё прохладную руку его спасителя – моего спутника, отважно прыгнувшего с моста за тонувшим, я услышала от местных жителей эту историю, которую ныне представляю вам.


Глава 1. Статуя
Когда мы были маленькими, то, собравшись кучками, шепотом передавали друг другу эту историю. Никто уже не помнил, кто рассказал её первой. Может быть, старуха-сплетница с крайнего дома, может быть кто-то из родителей, может это была просто сказка, перенесенная на настоящую жизнь.
Говорили, что Марианна была красавицей. И это было истинной правдой, все взрослые помнили и иногда вспоминали её за стаканом горячительного. Женщины – с завистью, а мужчины – с тоской. Она с детства была красивей и изящней любой, такой надо было родиться принцессой, и жить в роскоши, но она родилась здесь, на берегу этой реки. Что впрочем, не помешало ей выйти замуж за самого богатого и влиятельного мужчину всей округи. Он увидел её, объезжая свои земли и влюбился сразу же и бесповоротно. Не помешало этому ни её низкое происхождение, ни родители – недалекие и глупые, у которых «купили» её за несколько золотых, ни её непонятное желание даже после свадьбы остаться жить здесь, где её никто не любил. Хотя нет, не так, любили её многие, но она была столь холодна и надменна, что никто не смел к ней приблизиться. Любовались издали, словно красивой статуей. Непонятно зачем и кем оживленной.
Он построил для неё роскошный дом на берегу реки, тогда ещё полноводной и яростной, приказал разбить вокруг прекрасный сад, огородив все это высоким забором, целым отрядом охранников, большими и злыми собаками…
У нас на окраине долго жила бабка-повитуха, которая давно умерла, в страшных мучениях, рассказав напоследок то, откуда и пошли все эти толки и пересуды.
Марианна не любила детей, перспектива обзавестись собственными ужасно её пугала. Потеря красоты, молодости, растянувшаяся кожа, набранный вес, пигментные пятна… все это казалось ей почти смертью. Она была словно нарцисс, красивая, но бездушная и холодная, любившая лишь себя. Своё тело, своё лицо, свою внешность.
Каждый раз, когда в ней зарождалась новая жизнь, она шла к повитухе, каждый раз покупая, а потом, уже просто запугивая её, делала аборты. Раз за разом, год за годом. Оставаясь все такой же юной, красивой, изящной…
Прошло семь лет и тут случилось странное. Сделав очередной аборт, Марианна уже через месяц почувствовала себя все так же беременной. Ещё один – через месяц то же самое. Придя в очередной раз к повитухе, та, испугавшись, выгнала её из дома, ни помогли, ни деньги, ни угрозы, ни слезы. Она была уже на 4ом месяце, несмотря на то, что этот плод она уже несколько раз пыталась лишить жизни.
Говорили, что придя в отчаяние, наблюдая, как растет её живот, она сама пыталась избавиться от ребенка. Её видели, туго перевязывающую живот, сидевшую в самый холодный ливень на камнях в реке… несколько раз даже у местного доктора, однако тот вынес вердикт: «слишком поздно для аборта, плод уже сформирован, только рожать».
Марианна стала дурнеть. Все то, что она боялась, стало явью. Последние месяцы своей жизни она больше походила на старуху, скелет с неестественно большим животом. Муж её, уже достаточно пожилой к тому времени, утратил страсть к её красоте, желая лишь одного – своего первенца. Он установил за ней охрану, узнав, что она пытается избавиться от ребенка. Когда родилась их дочь, заявили, что Марианна умерла при родах. Хотя некоторые видели как к дому, где она жила подъезжала карета из дома умалишенных.
Дочь её назвали Мариссой. Отец её, ставший уже совсем стариком, души не чаял в этой страшненькой маленькой девочке, которую мы все немного побаивались. А более смелые забавлялись, смеялись над ней, называя дочерью статуи, горгульей и страшилищем. Она никогда не отвечала, лишь смотрела прямо в глаза неестественно синими глазами, словно у её красавицы матери. Мы замокали и убегали от неё, скорее успокаивая себя, чем желая обидеть её, крича обидные прозвища.
Когда мы начали взрослеть, то с удивлением наблюдали, как неуклонно хорошеет эта маленькая горгулья. С каждым годом, каждым прожитым месяцем, она становилась все более похожей на свою мать. Все реже слышались в её адрес обидные шутки и колкости. Все больше нам хотелось подружиться с ней, дотронуться до этой молочной, фарфоровой кожи, заглянуть в пугающие, а теперь столь влекущие глубокие глаза.
Она и сама менялась. Из молчаливой маленькой девочки Марисса постепенно превращалась в милую, обаятельную девушку.
В 15 лет её уже полюбили все. Она стала наша признанной красавицей, королевой, повелительницей.


Глава 2. Марисса
Улыбнуться. Мило, ненавязчиво. Вскользь бросить легкий комплимент, поощрить взглядом, но незаметно для других.
Изобразить смущение, смятение. И вот уже мой «обидчик» получает «по заслугам». Остановить этих глупых, чуть заломатьруки, словно в горе. Не переигрывать.
Восхищение. Любовь. Преданность. Вот что я вижу в их глазах. Ещё недостаточно ясно, но уже определенно укоренившиеся в их тупых головах мысли и эмоции.
А ведь совсем недавно вы звали меня «страшилишем», «уродиной», «дочью статуи»… да и кем только не звали. В меня летели комья земли, палки, ветки. Вы тоже это помните, но стараетесь забыть, теперь вы все очарованы мной. Моими манерами, добротой, покладистостью. Красотой.
Отец рассказывал мне про Марианну, да и все остальные постарались. Глупая, недалекая женщина, как и её родители, что я вижу порой. Лебезятничают передо мной, надеясь на очередной золотой. Словно им мало денег, что каждый месяц посылает им отец.
Ты была красива, отец показывал мне твои фотографии. И я знаю, что ты пыталась сделать со мной, эту историю с детства кричали мне на улицах. Приходя домой, я хотела выцарапать себе глаза, располосовать лицо… родная мать, ещё в утробе постоянно пытающая убить меня. Забавно, что сейчас я выгляжу так же. Отец порой, видя меня в одиночестве, называет твоим именем.
Дети жестоки. В детстве я ненавидела себя, но ещё больше ненавидела их всех. Эта ненависть помогла мне. Злость, возмущение, обида. Да как смеют они, эти оборвыши, так поступать со мной, той, над чьим любым вздохом в родном доме трясется вся прислуга и отец?
Однако что-то постоянно вновь и вновь тянуло меня к ним. Какое-то извращенное мазохистское удовольствие. Чувство что ты сильнее, что ты можешь выстоять против них всех. Какое удовольствие испытывала я, видя, как они замолкают, убегают под моим пристальным взором!
Порой я чувствовала себя героиней, которая несет свой крест. Начиталась книг, глупая. Тогда я мечтала стать сильной, словно мифический воин, догнать этих гаденышейи с удовольствием сломать им шеи, тыкать прямо лицом о твердь земли, или прямо в грязь, слыша, как они задыхаются, сбиваются. Выбить кровь, эту прекрасную в своем цвете жидкость, разбить им губы, слышать, как хрустят тонкие пальцы.
Дети жестоки. Я мечтала о физической силе, а получила гораздо большее. Красоту. Удивительно, как легко заполучить доверие и любовь красивым людям. Стоило мне повзрослеть, стать миловиднее и эти грубые мальчишки уже не кидают в меня комья глины и грязи, а неуклюже пытаются отвесить комплимент, поиграть в рыцарей. Девочки, ещё вчера дергающие мне волосы, пытающие подпалить одежду, теперь с восхищением перебирают их же, спрашивая, чем я их мою, как ухаживаю. Улыбнуться и сказать: «О, надо расчесывать волосы 200 раз в день, это такая мука… я всегда мечтала о таких, как у тебя. Какой прекрасный цвет!». И вот уже эта пастушка пошло краснеет, невольно дотрагиваясь до своих мышиных волос, и, придя домой, будет расчесывать их ровно 200 раз.
Вы ещё не понимаете, как вы глупы. И не поймете, пока я не захочу. Я помню каждое слово, каждый толчок, которым вы меня «угостили». Ещё чуть-чуть, чуть-чуть.
Отец уже стар, ему недолго осталось. Я вижу это, и мне жаль. Наверно это был и будет единственный человек в моей жизни, искренне любивший меня. И маленькую «горгулью», «страшилище», которым я была, и «добрую и милую» девушку, которой считают меня теперь.
У меня огромное состояние. Земли, дома, предприятия. Все это уже даже не требует участия хозяина, живет само по себе, отлаженной, методичной жизнью.
Отец задумал последний проект. В последнее время он стал сентиментален. Старость берет свое. Он хочет построить мост через реку, в свое время ему его очень не хватало. Я уже видела проект, вскоре начнутся работы. Мост будет назван их именами. Отца и матери. Хотя последнее имя я предпочла бы никогда не слышать. Что она мне?
Хотя я благодарна ей за две вещи. За то, что родила меня, хоть ты всячески и старалась этого избежать. И за красоту, что ты мне подарила. С её помощью я… Я могу все.