Недалече, как неделю назад, я со своим старым во всех отношениях другом заглянул к нашей бывшей жене. Официально она была замужем за мной, но мой друг, ненавязчиво поселившийся у нас во время свадьбы, так и остался жить с нами до тех пор, пока мы не развелись. Так же ненавязчиво от безысходности или от нечего делать он стал спать с моей женой. Честно говоря, я точно не скажу, кто провёл с ней первую брачную ночь – я не решаюсь утверждать, что я. Друг тоже на это не решается. Жена настаивает на том, что первую брачную ночь мы провели с другом совместно, в то время как она всю ночь выблёвывала свадебный стол обратно на свадебный стол. В любом случае, в общем целом из пяти лет брачной жизни, мой друг прожил с нами - все шесть. Но не суть важно.
Пришли мы к жене. Выпили. Тринадцать раз. Тринадцатый раз был лишним, потому что я послал на хуй настоящую жену моей бывшей жены и полез в интернет, а друг полез к женам. На просторах всемирной паутины я отыскал какое-то сообщество, где узрел пост с душераздирающим призывом выслать по электронной почте болезной хозяйке срущегося от холода пуделя выкройку комбинезона для этого треморного создания. Я проникся. Взял ватман формата А3, синий фломастер и стал чертить, периодически опохмеляясь, высасывая спирт из этого самого фломастера. Для начала я нарисовал пуделя в разрезе – вынес ему мозг по кусочкам за рамки, а всё остальное пространство заполнил двенадцатикилометровым толстым кишечником. Красиво получилось, только я не понял, почему кишка получилась красной, когда я рисовал её всё тем же синим фломастером. Сказывается психоделическое влияние краснолошадного Кандинского, хотя не обошлось и без участия подсолнухов Ван Гога – успел-таки загадить чем-то желтым вытекший глаз этого препарированного красавчика. Вообще, сей пейзаж получил от меня название «Королева Многосиса». Поскольку полёт моей творческой мысли ушёл далеко за рамки, то схему комбинезона (она же – выкройка), я начертил на оборотной стороне ватмана. Чертёж получился по-гогеновски радужным, благодаря тому, что большинство деталей выкройки потонуло в кровоподтечных кишках пуделихи. И хоть при создании этого шедевра огромное влияние на меня оказали импрессионисты, рисунок можно обозвать смесью экспрессионизма, кубизма и сюрреализма. С чувством наиглубочайшего удовлетворения и с выпавшим от этого чувства набок языком я показал свою работу другу. Друг долго смотрел на выкройку (по моим скромным подсчётам – полных 17 минут), спросил, не работаю ли я на Иранское правительство и ушёл за водкой. Больше мы его не видели. Запоздалое счастье. Ключевое слово в данном случае – «запоздалое», так как все три с половиной шага, которые мне понадобились для того, чтобы дойти от спальни, где находился друг до жены, где находилась кухня, я скорбел о несвоевременном решении Ирана обогащать уран. В конце концов, могли бы додуматься до этого десятью годами раньше, и вполне возможно моя жена не превратилась бы в лесбиянку. Придурки экие, не то, что я – Иван-Царевич. Да. Я такой. В отличие от моего древнего друга, жена понимает меня и моё творчество с полуслова, поэтому я сразу полусловом сказал ей, что это комбинезон. Интрига в данном случае заключалась в вопросе – для кого эта роба предназначена. Жена перевернула ватман и тут же всё поняла. Судя по невменяемому количеству все различных кронштейнов на данной схеме, этот скафандр предназначен для её соседской парализованной собачки крысячей породы, Варечки, которая каждый раз, спрыгивая с дивана, ломает себе сразу все конечности, включая шею. Недавно, в очередной раз, спрыгнув так же удачно, как и во все предыдущие сто тысяч миллионов раз, у неё случился инфаркт, и её парализовало окончательно и бесповоротно. А расплывшиеся по всему ватному полю кишки и разложенный по кусочкам мозг – это есть
единственный способ вытаскивания Варечки из моего ноу-хау. Сука. Не иначе. Ну, да Бог с ней. Проблема не в этом. Проблема в том, что я уже неделю безуспешно пытаюсь найти автора того замечательного поста. Хоть убей, не помню - в каком сообществе я его нарыл. Пьяный был. И добрый. Блять.