В моём теле есть два мягких места – жопа и сердце. И то, и другое – разорвано в клочья.

Меня убили тупым предметом – мужем.

У меня было много мужчин и женщин. Прижился только Вадик – плод любви мужского состава олимпийской сборной по балету на льду и калмычки из Бутова, самое тёплое и тупое существо на свете. И самое счастливое. Он почти не умеет читать, пишет левой рукой с права налево корявыми загогулинами, причем 18 из этих загогулин, гипотетически имеющих отношение к кириллице, имеют у него абсолютно одинаковое написание. Он вполне мог бы стать следующим победителем Евровидения, образовав тем самым тенденцию. Всё это не мешает ему быть вечно счастливым. Нет, он не болел в детстве менингитом. Им болел я. Вадик просто счастлив по жизни.
Я же вырос в богемной среде. С детства меня окружали красивые и дорогие вещи – книги, картины, антиквариат и люди искусства. На вопрос: «Какая у вас семья?», я неизменно отвечал – искусственная. Мне было доступно то, что не было доступно ни одному советскому смертному. Почти все мои предки читали Шекспира, Шопенгауэра, Стендаля в оригинале, пиздили друг у друга подлинники Пушкина, каждый третий общался с Эйзенштейном и Чаплином, и через одного был послан на хуй Сальвадором Дали. Я получил королевское образование и воспитание. Но никогда я не был так счастлив, как Вадик.
Вадику осталось жить не больше месяца, но менее счастливым от этого он не стал. Он никуда не спешит, не мечется в поисках того, у кого можно было бы напоследок попросить прощения, не пытается увидеться с теми, кого давно не видел, вообще, что-то изменить не пытается. Он живёт так, как жил.
Я люблю Вадика, а Вадик любит жить.
Моему уму не доступна эта справедливость. Я хочу быть тупым.