Рассветное солнце озаряло небо алыми оттенками. Облака лениво плыли куда то за горизонт. И там же у горизонта плывет черная дымка, неумолимо приближаясь. Темный ветер. Несущий смерть всем, кто входит в лоно темного-серого воздуха. Всем, кроме меня. И с ним идет запах смерти и тления. С ним идет сладостная пытка алого. С ним идет желание войти и умереть, но обычным людям. С ним ко мне приходит желание жить. На поясе револьверы, через респиратор втягивается дым сигареты. Внутри дрожит нетерпение. Ветер слышит и чувствует нас, рожденных в его лоне. Нас, отрешенных от людей. Люди ли мы вообще? Кто знает? Но с того дня как я впервые вошел в него, я познал силу. Силу, которая дает мне право на все, чего я пожелаю. Спина начала отзываться болью. Бинты больше не могут скрывать отросты на ней. И они рвуться наружу, отчаянно борясь за свою жизнь. Борясь за свободу и свист ветра в ушах. А мертвый туман подходит ближе. Еще на горизонте он услышал меня. И теперь шел мне навстречу. Охотник, отец... Он с матерью. Я ушел еще перед рассветом. И теперь, посреди голой степи со следами разрушений, я стоял на первых лучах восходящего дня. Солнечный свет уже начинал резать глаза. Вчера они болели особенно больно. Вчера что то изменилось. Повзрослел? Ветер даст мне ответ. И он уже подберался все ближе. Мчась, гонимый трепетом внутри. А лучи поднимающегося солнца касались обнажаемой кожи. Они жгли. Скинув на траву куртку и рубашку я начал разматывать бинты. По спине тонкой струйкой потекла кровь, я чувствовал каждую каплю живого вокруг. Глаза вновь резало болью. Сегодня ветер летел ко мне, шепча слова о том, что он уберет боль. Я не знал что это будет. Он несет мне смерть? Нет, иначе бы я не смог прейти, хоть его зов и был очень силен. Но я не знаю что он несет за собой. Мама, отец, простите, если я не смогу прейти на обед. И если не смогу прейти вообще. Умоляю, простите. Но теперь вы вместе. А мне навстречу летит огромное облако черного ветра. Я медленно стягиваю респиратор и уже начинаю задыхаться, как огромной волной накатывает блаженный туман. В легкие рывком вошел воздух, ударив по мозгам туманящей волной. По телу пробежала дрожь. Вокруг все заволокло дымкой. Ветер кружился вокруг, легко касаясь кожи. Легким касанием теребит ремешок. Снимаю оружие и кладу на землю. Глаза еще болят. И резкий поток сбивает меня с ног. Падаю вперед, выставив руки. И тут резко ветер сверху. Меня прижимает к траве. Нет сил пошевелиться, но этого и не надо. И тут резкая боль в спине. Нарастая резкими рывками. На землю потекла кровь. Дальше только тьма. Меня благоразумно вырубают камнем по голове.

Когда я очнусь вокруг меня будет лужа крови и какая то красная дымка. Но потом она сойдет. Это осадочное после восстановления зрения. Туман еще будет вокруг, спокойный и умиротворенный. Он будет ждать моего пробуждения. Нового рождения.
Спина ныла, но только немножко. Онемевшая от холода, а вот на голове была неслабая шишка. Я лежал, с трудом осознавая где я и что со мной. И что же прибавилось, добавляя веса и мешая равновесию. Когда я смогу наконец пошевелить новообретенными конечностями и хоть краем глаза увидеть их, то усмехаюсь. Странные, лишь отдаленно напоминающие крылья, покрытые кровью и черными перьями. И в этот момент ветер шелохнется. Кто то приближается. А я не в состоянии даже встать. И вот я уже замечаю трех человек в респираторах с и оружием наперевес. Они заметили меня и хотели стрелять. Но все же подошли ближе, любопытство манило их. Тогда их желание меня убить возросло вдвое. Приближаться они боялись. И едва они подняли на меня оруджие, как их сбило с ног. Сегодня ветер живее, чем обычно. Сегодня он защищает меня. Но они пытаются стрелять. Ветер старательно отводит пули. А я поднимаюсь, доставая оружие и медленно приближаюсь. Меня шатает и все в глазах сразу стало нечетким. Я убил их. Выстрелив почти в упор. На одном из них был большой плащ, он очень пригодился.

Когда меня нашел отец, который побежал меня искать, я полуголый брел по туману, волоча свою одежду и прикрывая голые плечи и крылья плащом. Меня знобило. Когда отец подбежал, я просто упал ему на руки. Руки в крови, лицо в крови, одежда в крови. Моей и чужой. На руках устрашающе смотрелись новообретенные когти. В худом теле едва держалась жизнь. Человек ли я? И кем я стал?