"...только недавно звонил по поводу книжки. Да и вообще. Отец где то гуляет, где не знаю, но очень хочется верить, что он не промокнет и не простынет. И судя по моим ощущениям, он у Ксюхи. Врятле, конечно. Так вот, я звонил на счет книжки. Чисто из скуки тоже. Заодно хотел посмотреть реакцию на себя любимого. И что я получил? У Гила отняли трубку..."

"...она говорила много и на повышенных тонах. О том, что Цепеш ей брат и родное существо, а я вру ему и жалуюсь, хоть я и сам все заварил. Говорит о том, что если я хочу поговорить, то это можно устроить один на один и она меня не тронет. Я начинаю кипеть, подхватываю тон. Тварь посмела назвать меня лжецом. Мало того, что я врал отцу. Говорит, что бы я следил за своими действиями. А она следит? Назвала меня хорошим другом, на что я сразу сказал обратное. Этот мусор посмел оскорбить меня. МЕНЯ. А мусор я не прощаю. Да и вообще врятле она даже если будет ползать у меня в ногах заслужит прощения за всю ту ложь, все те надежды, которые обещала мне, все те пустые обещания. Больше всего я ценю слово, гордость, честь. А эта тварь просто клаака и я не могу назвать ее иначе как переодетую шлюху. Я зол, черт, я очень зол. Оскорблен, меня обрехала мразь. Но на крае разума мой албиносый собрат указал мне остановить свой гнев. Ему стало интересно, чего она хотела добиться. И я ослышался или все же уловил легкие нотки страха? Сучка испугалась и теперь брехала на меня? Я отодвигаю симбионтов в сторону. Я зол. Но тут же мою гордость бьет колкое слово. "А ведь и правда. Ты нажаловался. Говорил чистую правду, но жаловался" - ехидно ухмыляясь пробормотал разум. Гнев как то быстро потух. Теперь он уже не защищал меня от всей этой грязи, вылитой на меня. Как я могу называть себя кем то кроме как жалобщиком, беспомощным крысом, который может только доносить на кого то. Я стыдясь сжимаюсь в маленький комок. Какие уж тут королевские крови? Да я даже не достоин носить это гордое имя принца. Если даже не могу сам дать отпора. И уж тем более перекладывая свои проблемы кому то..."

"...симбионты недовольно зашевилились. Шатен скрестил руки на груди и громко фыркнул. "Нажаловался? Очнись, Сир. Ты просто выбрал самый действенный способ поставить ее на место". Я поднимаю забитый взгляд, но бысчтро отметаю эту мысль. Жалобщик - вот кто я. Зачем отцу нужен такой сын? Я даже не могу постоять за себя. Даже словом не могу отбить злые языки. У меня нет ни сил, ни власти, которые бы я мог использовать..."

"...и жалобно мяучу. Хочется в теплые обьятья отца. Только с ним я чувствую себя в безопасности. Только с ним я спокоен и умиротворен. Только с ним я не сомневаюсь в себе. Большой, теплый и добрый. Еще никогда в жизни никто так не думал обо мне, как он. Ему не все равно, если у меня что то болит или мне плохо. Вообще здорово когда у тебя есть настоящий отец, но далеко не у всех он такой, как папа. Я никогда не знал, что такое любить отца. Знал только какого в нем нуждаться. А теперь даже не знаю, но почему то мне кажется, что я люблю его даже больше, чем можно любить отца. Не знаю, но судя по всему за мою жизнь обесценилось слово "отец". Мой кровный отец возил меня туда, где мне было плохо. Он бросил нас очень давно. Да и ему не нужен я сам, а что ему надо? Да он просто знает, что сын от другого брака о нем и не вспомнит. Он только деньги из него тянет, как пиявка. А я хоть пытаюсь как то держать с ним беседу, хочу быть ему ближе..."

"...обожаю когда меня гладят по голове. У всех вечно привычка или почесать или помять затылок. А иногда это не очень то приятно. Они же кошек не таскают за шкирку?..."

"...всегда жду, нет, нуждаюсь в его внимании, когда рядом. Дико расстраиваюсь, когда он чем то так увлечен, что меня в упор не видит. Тихо сижу в печали, когда он ласкается с Ксюшкой. Просто сижу и жду рядом, что бы не мешать и не отдаляться. Иногда бывает даже ревную. Но быстро это сменяется глубокий вздохом, а про себя я как обычно говорю "Ну да, девушки дело приходящее, а вот дети остаются всегда и никуда они не денуться. Поэтому в выборе между девушкой и сыном лучше выбирать первое. Сын все равно никуда не денеться". И я не деваюсь, сижу рядом..."

"...больше люблю быть с ним наедине. Можно говорить о чем угодно. Не надо никого бояться. Можно на время успокоиться. Ведь он пока никуда не собирается убегать. И я спокойно кую дальше эту цепочку, которая переливается синеватым отблеском. Она красивая и чистая. Это та связь, которую я делал всего два раза в жизни. Я связывал себя с Сейей и с ним. И когда я закончу, я буду точно знать здоров ли он, в каком расположении духа, даже примерное местонахождение. Только тут есть небольшой минус. Если заболеет он - заболею я. Будет плохо ему - мне еще хуже. Но я хочу разделить с ним все хорошее и плохое. Надеюсь, тогда ему будет легче. Все я не смогу вытянуть, но часть наверняка. Главное что бы он сам не нагнетал обстановку, а то мне может стать совсем плохо..."

"...такое детское и дикое счастье, когда он говорит, что гордиться мной. Когда выделяет меня, говорит, что я особенный. Когда хвалит. Это так жутко приятно. Особенно слышать это именно от НЕГО. Я столько лет, будучи серой мышью, твердил себе, что я не такой, как все, что я особеный. И никогда до конца не верил. А ему я верю. И я счастлив знать, что я все же не сбрендивший подросток, а действительно что то значу..."

"...знаю, что это свойственно людям с больной психикой. Но я панически боюсь, не позволяю к себе притронуться чужим людям. Только если про себя не дам на это разрешения. А иначе истерика, срыв. Затаившаяся злоба до конца жизни. Язык прикосновений и такие простые вещи как даже простое рукопожатие мне были закрыты лет с шести и до пятнадцати. Редко, очень редко я мог позволить себе эту слабость. Просто меня всегда гнали отовсюду. Простые прикосновения стали для меня чем то вроде драгоценных моментов, значащим гораздо больше, чем для обычных людей. И теперь я тянусь к этим моментам изо всех сил, хоть по большей части и стесняюсь этого. Я же вроде не девчонка, а совершено не могу без отцовского тепла. Я даже не говорю про то, что дико мерзну, пока он не подойдет и не успокоит меня. Я просто маленький черный котенок, которому в детстве не хватало простого тепла и ласки..."

"...никогда не вглядывался. Я ведь обычно могу видеть чужие крылья. Может у папы они тоже есть? Только скрытые или поломанные. И вообще странная эта дымка, что вокруг него. Как вокруг огня обычно. Разномастная только и переливающаяся. Но я не так часто вглядываюсь. Обычно мне сразу же дико хочется примаститься где нибудь сбоку и так вот посидеть. Мне все равно кто он. Каршер ли или кто то еще. Люблю его таким, какой он есть. Папа он и есть папа. Интересно, а если я принц, отцу пошла бы корона? Да, не сомневаюсь. А вот варварские манеры очень мило бы смотрелись на каком нить приеме во дворце. Какие бы были глаза у местной знати..."

"...да, он правда очень заботливый. Наконец то хоть кто то заботиться обо мне больше, чем о собаке. Что мать, что сестра... для них собака я. Нет, собаки для них важнее. А тут сразу такая волна заботы. Поначалу я растерялся. Да и сейчас еще не совсем привык. Да, это все дико приятно, но я еще стесняюсь. Не заслужил я как то такого внимания. Хотя это жутко приятно и иногда в глубине души мне очень хочется, что бы со мной повозились как с ребенком. А я ведь и есть ребенок. Маленький котенок, которого еще растить и растить..."

А как он хочет меня воспитывать? Надо будет спросить. Просто интересно...

"...когда он погружается в воспоминания я сижу и внимательно слушаю. Пытаюсь обьяснить ему что то, но он чаще всего не хочет слушать. Упрямый. Не понимает еще, что теперь ему нельзя загонять себя в клетку. Просто потому что я волочусь следом и очень больно бьюсь о прутья. Боюсь, он поймет это только когда все зайдет слишком далеко. Я никогда раньше не лежал в больнице, но если он дальше будет так себя мучать, я могу сорваться. И главные подозрения у меня относительно сердца. Хотя кто меня знает. Вот он будет где то напиваться с горя, а я это по цепи перехвачу и упаду где нить по дороге домой. Главное что бы он ее порвать не пытался. Боюсь, тогда уж будет точно очень плохо. Я от Сейи то хоть ее очень старательно пытаюсь отсоединить, она ее уже не держит, но все равно это все слишком больно и тяжело. А если он попробует дернуть то если я не помру сам, то уж точно сделаю какую то глупость. Теперь ему некуда деваться, цепь есть и с каждым днем она будет все крепче. А мне не будет покоя пока до него не дойдет, что делая больно себе, он делает мне намного больнее. Но я сильный. Только немного покромсаю себе плоть, крови попью и успокоюсь. Или обкурюсь..."

"...хочу что бы и он был сильным. Слишком он раним внутри, да и нет у него того, что так активно помогает мне становиться сильней - это огромная программа самоанализа. Я вообще люблю себя анализировать, разбираться, копаться. И, как не прейскорбно, нахожу много неприятного. И понимаю от чего надо избавиться. Исживаю это из себя. А он даже не хочет меня слушать. Смотрю в его глаза и почему то первое сравнение - завирусованный комп. И эти вирусы самолюбия, безразличия, огромная привычка себя жалеть. Да, во мне это тоже есть, но, ёпть, не в таких же количествах! Вот и осталось место только для воспоминаний. Я боюсь за него. Если он уже в этом возрасте живет только прошлым, то это может привести к очень плохому исходу. И я понимаю, необходимо вытащить его. Я не говорю все забывать, но хотя бы сокращать эти моменты, не растягивать. И не каждый день. Хоть через день. Потом раз в неделю. Можно даже специально находить для этого время за чашкой кофе и сигаретой. Сесть и повспоминать. А я бы рядышком посидел и послушал. Хоть бы в сотый раз. Если он говорит, значит ему нужен слушатель. А я хороший слушатель. Я понимаю, врятле он на это пойдет. И убедить врятле получиться. Да и работа это очень большая. Но я так хочу ему помочь. Вот если бы он только не отказывался меня слушать. Если бы только попробовал сделать так, как я предлагаю..."

"...каждый раз засыпая я сворачиваюсь в клубок под одеялом я грустно тихо мяучу. Включаю свою яркую фантазию и всеми силами представляю, что папа рядом. Желаю ему спокойно ночи, хоть и смской обычно. Сразу становиться как то спокойно и хорошо. Чувство домашнего уюта. Конечно, картина, будто папа сидит за компом с кофе, сигаретой и в цветастых тапочках это немного перебор. Но вполне правдоподобно. Только утром я сильно расстраиваюсь. Когда просыпаюсь, его ведь нет рядом. Лай собак, что б они все охрипли, собираться и в школу. А по дороге в школу выкуриваю штук пять сигарет и укуренный вусмерть иду на первый урок. Счетчик включен и теперь я живу только трепещущей надеждой, что вот, сегодня, именно сегодня, когда я выйду из школы, он будет там. И он встретит меня со школы. Как обещал так много раз. И не задержиться, не променяет меня на поиски Ксюшки. Честно, тогда я расплачусь. Сразу. Только от счастья. Да, от этого я тоже плачу. Гораздо реже, но это бывает. И тогда все мои враги заткнут свои пасти, видя, что я не ухожу поджав хвост в дворы, что я не одиночка, что у меня есть отец, который действительно меня любит и обо мне заботиться..."