В колонках играет - Город золотой

Он был грустен. В его глазах, цвета пасмурного неба, читалась тоска, тоска по чему-то искреннему и своему. Да, он потерял, он потерял веру в собственное бессмертие. С самого первого дня существования он умирал, но только недавно это стало заметно для него самого. Это осознание не причинило ему никаких неудобств. Он воспринял это как подобает истинному аристократу в старом запыленном сюртуке – с усмешкой и пожатием плеч… Что ж, лучше поздно, чем никогда… Да и не секрет, что иначе и быть не могло: так говорила интуиция, так говорила истина и так, теперь, говорит он…
Но всё же… как трудно быть тут, когда знаешь, как бывало тогда…когда он ЖИЛ… или ДУМАЛ, что живет… Тут нет большой разницы, ибо тогда, даже если это была иллюзия, он в неё верил всем существом, а когда кто-то верит так сильно, то даже иллюзии становятся правдой… но только до того дня, когда появляются первые сомнения…
С ним живут воспоминания, они терзают и так покрытую оспинами и рубцами душу. Картинки прошлого не предают облегчения его длительной жизни, нет… скорее они теребят и напоминают о его немочи и боли. Но даже они постепенно стираются. Да, он забывает, забывает безвозвратно и необратимо.
Не осталось практически никого, кто бы смог бы оплакивать его. Все его друзья, если вообще их так можно назвать, нет, скорее соратники, исчезли, ушли, оставив всё. Он оказался в одиночестве и в полном молчании…
О да, сколько уже десятков лет он ни с кем не говорил и сколько сотен лет его никто не слышит. Еще сто лет назад он пытался рассказывать, но из этого ничего путного не вышло- лишь поломали церкви, да совсем испортились… А потом… а потом он просто замолчал, и никто не заметил, ни одна душа, человеческая душа, остальным вообще до этого нет никого дела…
Но всё же, раз в пять лет, когда наступает безлунная, темная ночь, он подаёт свой голос – он начинает петь. Эта мелодия течет из его сердца и никуда не втекает, точнее, она попадает в некуда. В такие дни людям особенно неуютно в этом холодном, чопорном, каменном городе. Именно тогда они понимают всё неестественность его бытия и ошибку, которая привела к строительству на берегу этой махины, кажущейся бездушной и мертвой. Птицы улетают на кануне этого дня, и в полной тишине беззвучно стоят деревья, сожалея о невозможности убежать… Только кошки, забиваясь в темные углы, тихо сидят, слушая о истинном чуде.
Правда, в последние года его больше не тянет даже петь…
Он одряхлел, поседел и ужасно устал…
Вдох – выдох, еще один… Как же тяжело вдыхать то, что теперь есть и как больно выдыхать то, что осталось от тогда… почти ничего и не осталось…
Когда же они его оставят в покое и отпустят …
Когда же…