В колонках играет - его любимые песни...

Это получилось само собой. Точнее, всё к этому шло. Все события последних дней, все мысли, предчувствия. Всё предвещало, что это произойдёт опять. Опять придётся восстановить в памяти те дни, моменты прошлого, опять придётся через всё это пройти. Но на те моменты прошлого ещё накладываются проблемы, переживания настоящего. И как результат, очередной нервный срыв.
Не знаю, до сих пор не уверена, стоит ли публиковать это. Но, несмотря на неуверенность в правильности своего решения, всё же опубликую. Пусть будет.
8 сентября 2006 года.
Весь день чувствуется какое-то напряжение. Не понятно, откуда взявшееся. Вроде бы всё хорошо, всё наладилось, я счастлива. Живу и радуюсь жизни. Но что-то, глубоко засевшее внутри, не даёт покоя. Предчувствие боли.
Сидим у меня в комнате (я, Маринэ и Ирэн); о чём-то непринуждённо болтаем, вроде бы куда-то собираемся. Заходит Ба-Ба. «А вы знаете, что сегодня, именно 8 сентябтя, в пятницу, мы видели Его последний раз…».
* * *
«О том, что Его должны положить в больницу, мы знали. За пару дней до этого были в парке и взяли с него честное слово, что пойдём тем же семейным составом( я, Маринэ, мама и Он) в ресторан, отмечать его выздоровление.
8 сентября 1995 года.
Ему стало плохо. Повезли на обследование. Приняли решение о срочной госпитализации, хотя была пятница. А все мы знаем, что в пятницу ложиться в больницу нет смысла. У врачей двухдневный отдых».
* * *
После слов Ба-Ба стало как-то не по себе. Не хотелось опять всё вспоминать. Но пришлось, в этот же вечер, после пары бокалов вина. Рекой лилось не только вино, но и слёзы…

9 сентября 2006 года.
Впервые в жизни была рада похмелью. В нём нашла своё спасенье от воспоминаний. Затуманенный недоразум выдавал одну лишь мысль: «Как мне плохо… Убейте поскорее меня…».
* * *
«9 сентября 1995 года.
Состояние ухудшилось.
В этот день маму к нему не пустили. Пришлось оставить записку(до сих пор её храню; и каждый раз, перечитывая, замечаю, что по щекам текут слёзы):
Привет, милый!
Вчера не смогла привезти вещи, очень устала. ***(главврач) сказал, что пока к тебе не приезжать до вторника. Так что крепись, скоро увидимся, привезу детей, они очень скучают. Думай о нас, и у тебя всё получится. Книги выбрала у Ленки, не знаю, понравяться.
Все передают привет, в тебя верят, а я больше всех.
Люблю, крепко целую.
Думай только о хорошем.
Саша.
Вечером он впал в кому. Записку так и не прочитал».
* * *
Этой ночью так и не смогла уснуть. Пыталась занять свою дурную голову мыслями о чём-то постороннем, не сильно значащем. Не хотелось возвращаться в тот далёкий сентябрь.

10 сентября 2006 года.
14:00. Подъезжаем к кладбищу.
* * *
«10 сентября 1995 года.
Никогда не забуду этот день.
Обеденное время. Около 14 часов. Мы с Мариной сидели на кухне за столом под чётким маминым наблюдением дабы всё, что находилось в тарелке было съедено, а не отправлено в пасть ихтиандру.
Звонок.
К телефону подошла мама.
-Мама, держи меня!!!- услышали мы в следующую минуту.
Поворачиваю голову. Мама, из последних сил держащаяся на ногах, уже плохо соображающая, наверно до конца не осознавшая то, что произошло; подбежавшая к ней, перепуганная Ба-Ба; и одиноко валяющаяся у них в ногах телефонная трубка.
Поворачиваюсь к Маринэ и слышу:
-Ммможет, папа умер?
-Нет, ты что? Такого быть не может. Успокойся.
Успокойся… Успокойся… Успокойся… Не знаю, кого хотелось успокоить: её или себя? Ведь до этих слов Маринэ: «Ммможет, папа умер?» мне и в голову не могло прийти, что такое возможно.
* * *
Нас отправили гулять. Маринэ, которую успокоили мои слова, и мысли о возможной папиной смерти её больше не посещали, носилась с кем-то по двору (вобщем, всё как обычно). А я засела вместе с Сёмкой на перилке у палисадника напротив подъезда и наблюдала, как ни с того, ни с сего начали съезжаться родственники. Сомнений почти не осталось – Его больше нет. Помню, как до наступления темноты сидела там и не переставая, задавала вопрос: «Почему??? Почему Он? Почему не какой-нибудь бомж, какой-нибудь преступник? Почему именно МОЙ ПАПА?». Ответа на этот вопрос нет и по сей день и, наверно, никогда не будет.
* * *
Звоним в дверь. Уже не помню, кто открыл. Помню, как зашла и первое, что увидела: сидящая в зале среди родственников мама, перебирающая фотографии. Никогда прежде не видела её в таком состоянии. Почти живая – вот как можно описать то состояние, в котором она находилась.
* * *
Меня и Маринэ забрали тётя с дядей. Когда приехали к ним, Маринэ побежала рисовать на обоях, а я подошла к Ирэн и тихо сказала ей: «Ир, мне кажется, что мой папа умер». И услышала в ответ те же слова, что некоторое время назад сказала Маринэ: « Такого быть не может… Успокойся…».
День подошёл к концу».
* * *
Не люблю я здесь бывать. Кругом памятники, памятники. Проходя мимо них, часто смотрю на дату рождения и дату смерти. Какие молодые… А вот эти умерли в старости, в один день… Повезло…
И вот, тот самый ГЛАВНЫЙ ПАМЯТНИК…
Эксклюзивный, как и Он сам…
13.04.1964-10.09.1995
Нет. Лётчики не умирают.
Они у смерти на крыле.
На веки в небо улетают,
А мы их помним на земле.
Помним… Его все помнят… Таких не забывают…
После кладбища был семейный ужин… Семейный… Вряд ли его так можно назвать. Какой он семейный без него?
Ссора с маминым мужем, не из-за чего… Виновата не я, правда.
Только в этот день, спустя довольно-таки продолжительное время с момента встречи с ним, поняла, какой он человек. Поняла, что ненавижу его! Ненавижу!!! Не потому, что он занял папино место, его он никогда не займёт!
И в голове не укладывается, как мама, которая всегда беспокоится о моём выборе( ей никто не нравится, считает всех недостойными) полюбила такого человека! Как такое может быть? После папы, человека, которого все любили, не просто любили, обожали, полюбить человека, который любит только себя.
Ладно, это их жизнь, пусть они её и портят.
А я займусь своей.
В этот вечер всё и началось. Слёзы, море слёз…
Я устала быть сильной, устала думать за себя и за весь мир. Хочу, чтобы думали за меня. Не хочу больше ни о чём думать. Ни к чему хорошему это не приводит.
* * *
«11 нас четверых, меня, Маринэ, ВиТТорио и Ирэн, отвезли в станицу к каким-то дальним родственникам. Что удивительно, там я ни разу не вспомнила о том, что произошло в Краснодаре.
Через несколько дней за нами приехали. Их было много: мама, тётя с дядей, друзья родителей из Луганска, любимый дядя Алик. Все старались вести себя как можно непринуждённей, до самого Краснодара. Только сейчас понимаю, что получалось это у них херово.
Ирэн с ВиТТорио оставили внизу.
Мы поднялись.
Мама и тётя прошли в маленькую комнату, а нас с Маринэ попросили пойти помыть руки. И, вытирая руки полотенцем, я поняла, что сейчас произойдёт. Не хотелось этого слышать. Эти 5 метров от ванной до комнаты показались бесконечными. Мы сели рядом с мамой, она нас обняла и сказала:
«Теперь мы с вами одни. Папы больше нет».
Вот и всё… Началась другая жизнь… Жизнь без него…
Я смирилась. Смирилась на 11 лет, чтобы опять вспомнить…
Я не знаю, почему, но он мне нужен, именно сейчас. Хочу, чтобы он обнял меня. И так сидеть, сидеть…
Эх… Мечты, мечты… Никогда не мечтала о том, чего не может быть, а вот теперь мечтаю. Даже не мечтаю, я хочу этого больше всего на свете.
Только сейчас поняла, что все 11 лет он присутствовал в моей жизни. Когда что-то делала, всегда думала, а одобрил бы ли это папа? Все, кто мне когда-либо нравился, чем-то напоминали его, во всех пыталась найти его. У меня даже бога никогда не было, потому что был папа. Я никогда не взывала к богу, всегда взывала к папе: « Папочка, помоги… Папочка, прости…».