Настроение сейчас - .... .

…это было давным-давно в далекой-далекой стране. Небо тогда было голубее, лето – длиннее, солнце – ярче, девушки – красивей, люди – приветливей, а цветы – прекрасней. Птицы не улетали еще на юг, ибо не было холодных стран – а все были теплыми. И правили в той далекой-далекой стране мудро и справедливо….

Что, не верится? Совершенно справедливо. Все желают сказок про голубое-голубое небо, яркое-яркое солнце и прекрасные цветы. А спроси кто, как все было на самом деле, так не раз и не два успеет пожалеть о своем глупом и несвоевременном вопросе. Но – ладно, ладно, ладно! Прекращаю.

Итак… это было давным-давно в далекой-далекой стране. Небо тогда было серым и затянутым тучами, через которые – редко-редко – выглядывало теплое, но такое далекое солнце. Люди были не более приветливы, чем мы сейчас, а девушки – что говорить о них? Вот завершится сказка, тогда, может, и перейдем к их обсуждению, за третьей-четвертой чаркой-рюмкой.. а пока нет, нет, не проси….

Я слышал разные слухи и сплетни о его рождении. Кто-то, явно напуганный мрачными пророчествами Апокалипсиса, утверждал, что это произошло в пятницу тринадцатого, на скотном дворе близ какого-то крупного города, который – вот несчастье! – накануне посетило мощнейшее землетрясение. Помню, я тогда еще очень и очень долго смеялся. Настоящая его история началась в маленьком, забытом Богом и Дьяволом городке к северу от столицы. И не был его отцом плотник, а мать – святой девой, не было ни волхвов, дары приносящих, ни демонов, спускающихся с небес или поднимающихся из разверзающейся земли. Не было ни мечей в камне, ни волшебных колец, оставленных в наследство, ни потерянной памяти. Мифы и легенды, сложенные сотни лет назад, наконец-то остались там, где им и положено оставаться – в покрытых пылью томах «Всемирной истории 20-го издания». Какой сюрприз – никакому менестрелю не пришло в этот момент сложить новую песню, королю – начать судьбоносную войну, миру – в очередной раз расколоться между добром и злом. Одним словом, родись в тот день поборник справедливости, а равно вселенский злодей – он, несомненно, остался бы не у дел. Только он не был ни тем, ни другим.

Пропустим рассказ о детстве – вы, вероятно, легко восстановите его по собственным воспоминаниям. Ничего интересного, ничего сверхъестественного – разве могут здравомыслящие люди счесть сверхъестественным разговоры с пустотой и странные-странные сны? Безусловно, многие великие пророки прошлого, настоящего и будущего (смешная логика, правда? Пророки будущего – это, пожалуй, несколько пророчески. Впрочем, не более, чем склад фьючерной свинины) также видели сновидения. Но, в отличие от нашего героя – хотя какой он, к лешему, герой? – его сны не были ни записаны, ни запомнены, ни поняты, ни растолкованы, ни знаменательными, ни бесприметными. Достаточно того простейшего факта, что они просто «были». Хотя… что такое «факт»?...

…Учился он ни хорошо, ни плохо, не проявлял ни интереса, ни лени. Возможно, стоит спросить, зачем он вообще решил начать обучение? Правильнее будет сказать – так за него решили его родители и его отец, который не был плотником, не был царедворцем или великим мудрецом. Работать по дому и заниматься множеством мелочей, от шитья до раскладывания карт в мистические узоры его научила мать – которая не была ни ведьмой, ни колдуньей, ни домохозяйкой. Имя его первой собаки было – не Тузик, не Шарик и не Барсик. Причем тут Барсик, спросите вы…. Барсиком звали соседскую шавку. На редкость противное создание, скажу я вам… да не Барсик, а сосед….

Все время «не», «не» да «не». Можно ли здесь сказать что-либо утвердительное? Нет, если вы этого хотите. Да, если вы этого не хотите – вы это все равно скажете. История-то не заканчивается на одном Шарике да Барсике, да на том несчастном соседе, будь он неладен. Несчастном? Да, я сам его пришиб поленом.. случайно. Но не будем об этом – а то он явится перед аудиторией самолично, а этого нам со-вер-шен-но не нужно….

Время текло, как песок в песочных часах. Фантастическое сравнение, но, к сожалению, за все время существования человечество оное не придумало ни одного еще более блестящего, чем этого – а потому не слишком привередливому сказителю пришлось удовлетвориться данным словесным оборотом. Итак, время текло, как песок в песочных часах. Всему приходит конец, всему, что когда-либо встречалось со своим собственным началом. Конец наступил и спокойной размеренной жизни нашего героя – я уже говорил, какой он к черту герой?... - когда он похоронил своих родителей и немедленно выставил скромный дом и небольшое имение на продажу. Когда наконец нашелся на это безумное захолустье покупатель, он оставил часть денег на хранение у старого друга, живущего в доме по соседству, а сам набросил на плечи дорожный плащ, прихватил посох, спрятал в рукаве небольшой стилет, собрал сумку, в которую поместил книги, карты, немного еды, чернила и перо, немного трав и фляжку воды и медальон, небольшой медальон с крестом, на этом медальоне выгравированным. Больше собирать было нечего при всем желании, и он пустился в путь – куда вел этот путь, он не знал и сам, несмотря на свою способность смотреть прямо вперед, туда, куда вела длинная-длинная дорога.

Долгие годы его дальнейшей истории трудно поддаются описанию. Известно, что известен он был по всему миру – но далеко не всем, но в каждом селении находилось один, два, а то и три человека, которые слышали о нем, и не просто слышали – говорили с ним, сидели рядом с ним, приглашали его под свой кров переждать бурю, просили его помощи на сенокосе или уборке урожая или слушали тихие песни на старинном языке, преисполненные самого сложного и странного из всех возможных смыслов и пониманий. Моя мать рассказывала о нем: в старые, добрые времена, когда ей приходилось зарабатывать на жизнь работой с холодным железом – нет, не кузнечным делом, а войной, как часто бывает в наших краях, он шел вместе с ними и сражался в одном строю, а по вечерам, когда все собирались у костра, сидел немного в стороне и смотрел на звезды. Потом, когда поход завершился удачей, он исчез снова – чтобы появиться спустя десять лет у порога дома и постучаться, принеся на хвосте вести из дальних и ближних краев и исхоженных вдоль и поперек дорог. Когда вернулся с работы отец, он не стал, против обыкновения, выгонять нашего гостя с громкими и грубыми криками о распутстве и лживости отдельно взятых женщин нашего мира, но сел в кресло у огня и замолчал, прислушавшись к разговору, а после сам предложил ему остаться на пару дней. Наш друг (а друг ли он нам?...) покачал головой, поблагодарил за гостеприимство и поднялся из-за стола. Хлопнула тяжелая дверь и воцарилась тишина, и все стало, как прежде – только на столе осталась ярким пятном на белой-белой скатерти кроваво-красная роза.

Я слышал о нем еще много лет. На сей раз слава – если, конечно подобного рода слухи можно назвать славой – гремела о нем намного громче. В одном городе его объявили вне закона за убийство капитана стражи, в другом – за обман и мошенничество, в третьем – на средства, принесенные неизвестным в черном плаще, выстроили церковь. Я собирал воедино факты, коллекционировал кусочки маленькой мозаики, которая, впрочем, не собиралась – да и не могла быть собранной никем, кроме него.

Время шло, летело, прыгало и бежало. Я возвращался с работы в поле, когда увидел его снова. Мой отец умер три года назад, а мать уже давно почти что не выходила из дома. Тихо скрипнула дверь, и он вышел, бережно притворив ее за собой, а затем быстрым шагом направился к перекрестку. Все тот же плащ, и тот же посох, и те же внимательные темные глаза, и только седина, мимоходом отметившая виски, констатировала печальный факт, что даже над ним властно безжалостное время. И когда я зашел в дом, я нашел там, на столе, прекрасную черную розу….

Года шли. Я готовился получать звание мастера, когда умерла мать и пришлось залезть в долги, чтобы оплатить похороны. Каково же было мое удивление, когда я, явившись к нашему священнику, узнал, что все уже давно оплачено задолго до этого дня, и денег, затраченных на это, достаточно было бы, чтобы достойно похоронить троих?...

На похороны явились многие, и еще более многие остались на дальнейшие богатейшие поминки. К сожалению, можно даже сказать, к прискорбию, многих старых друзей я там по тем или иным причинам не увидел. И только одно постоянно терзало меня и не давало успокоиться и навсегда забыть о прошлом, оставшимся за плечами: две прекрасных черных розы, которую я нашел на могиле на следующее утро…

И снова, снова приходится повторять все тот же надоевший, приевшийся всем – и мне в том числе – словесный оборот: «Прошло немало лет». Еще некоторое время до меня доходили известия из разных концов страны о тех или иных происшествиях, прямо или косвенно связанных с таинственным незнакомцем. Но понемногу поток слухов и сплетен пошел на убыль, а вскоре иссяк совсем – и жизнь заставила меня совершенно забыть о нем. До одного, последнего вступившего в мою жизнь случая, который подвел под этой длинной-длинной историей последнюю черту.

Я ехал по торговым делам в соседний город, заключать очередной контракт, обещавший быть до безумия выгодным, когда небольшой амулет на шее самого обычного уличного торговца зацепил мой взгляд, заставив меня остановиться и начать расспрашивать его. На медальоне был выгравирован небольшой серебряный крест…

Он рассказал, что эта небольшая безделушка принадлежала какому-то старому бродяге, которого несколько лет назад убили в переулке грабители, надеявшиеся как следует поживиться на бедном страннике. Впрочем, их ждало разочарование: в кошельке было несколько мелких медных монет, и не было ни одного украшения, кроме этого маленького медальона. Главарь со смехом отбросил его в сторону как бесполезную, никчемную безделушку… а этот торговец подобрал ее на земле. Как он мне нашептал по секрету, бродягу похоронили на окраине старого кладбища, за оградой, там, где хоронят некрещеных и самоубийц – слишком дорогой оказалась земля на самом старинном, переполненном кладбище…

И последняя точка в этой истории была поставлена, когда, добравшись до кладбища и подойдя к безымянной могиле, я увидел, как совершенно незнакомая девушка бережно положила на нее две черных розы….

Это была его приемная дочь, которая уже несколько лет искала пропавшего отца. Из недолгого разговора с ней я вынес несколько странных и непонятных для меня, как и для любого человека, истин. Он мог бы жить богатым человеком, если бы только того пожелал – достаточно было влиятельных людей, которым ему случилось оказать услугу. Он мог бы претендовать на руку самой красивой девушки страны – но, кажется, он вовсе не замечал ни ее, ни десятков других, без сомнения, достойных кандидатур, которые ему случалось рассматривать. День за днем он отправлялся в странствия, чтобы принести домой сплетни и слухи, сказки и предания, истории и новости со всех концов, всех уголков мира.

…и после всего этого, завершить свою жизнь, как бродяга, в безымянной могиле за оградой кладбища небольшого провинциального городка?.. Мы уходили прочь, оставляя позади – теперь уже навсегда – тайны прошлого и настоящего, ветер подхватывал и уносил наши мысли и чувства, и снова, снова за нашими спинами все осталось так, как прежде. Именно так, и только так, как прежде. Только на безымянной могиле за оградой кладбища, под серым свинцовым небом, окруженные шелестящими осенними листьями и медленно намокающие под мелким холодным дождем, лежали две черные розы…