Кто знает жизнь - не торопится.

Если впереди - болезни и смерть, если впереди крушение воздвигнутого, к чему торопиться?

Корниенко Глеб Дмитриевич - в прошлом мой старший геолог. До сих пор помню его отстраненно-увлеченного, в ковбойке, штормовке, портянки быйковые (палаточный утеплитель) из сапог лопухами торчат . И смех, хм, заразительный. Именно он научил меня работать увлеченно, как на своей собственной делянке. Имненно он научил меня ночами не спать, а думать, куда смылась турмалиновая жила с касситеритом, задавать канаву на Пода-хоне или ну ее к черту. Пару раз, поссорившись на производственную тему, мы подружились, хотя я и не смог называть его на "ты" - привычка звать старшего на "Вы" у меня неистребима. Это дистанция, которая мне нужна, чтобы чувствовать себя собой.
Он всегда торопился и торопил, потому что, как выяснилось позже, у него был туберкулез. Уходя на лечение, он порекомендовал меня (молодого специалиста) на свое место. Место старшего геолога большого разведочного участка, старшего геолога, которому в декабре предстояло писать отчет по предварительной разведке. Почему рекомендовал? Потому что я работал, никого и ничего не боялся, даже дутых чиновников из Москвы. (Было дело, назвал идиотами крупных спецов из Вимса, когда они повернули мою штольню на 90 градусов, хотя я показывал им сместитель с бороздами скольжения и элипсоид на грязной стенке даже рисовал).
Но о Глебе.
Была у него сучара-теща и Татьяна Борисовна - красивая большая женщина жена, работавшая в ЦК (сам Глеб был живчиком... был... - я не знаю, жив ли он сейчас, в 92-м, когда я последний раз его видел, у него неожиданно исчезло правое легкое). Когда узнали о болезни, теща заставила дочь с ним развестись. Менять квартиру Глеб отказался - хотел видеть 2 своих дочек, и ее разделили. Однажды придя домой, он увидел, что мужики сваркой срезают ему решетки на лоджии. Подойдя к ним, он поинтересовался, что это они делают. И один из мужиков сказал, что старуха из этой квартиры дала им чевонец, за то, чтоб срезали. И так постоянно.
Потом Глеб вроде вылечился, а теща, слава богу, сдохла. Тут - коллапс СССР( в Душанбе он проявился на все 100). Дочки уехали в Россию. Был у него, как упоминал выше, в 92-м. Глеб весь почернел, но по-прежнему оставался живчиком, Татьяна-красавица потеряла все зубы - смотреть больно, но вставлять не на что. И 10 кошек кругом.
Глеб по-прежнему писал и пытался публиковаться - везде рукописи (в 74-м он дал мне роман обо мне, как сказал, но он не прочитался - романы умерли, и потому должны захватывать с первой строчки, а тот не захватил).
Что с ним сейчас - не знаю. Я вижу его изможденного с одним легким, он сидит в кресле, видит меня, своего друга, видит в Москве. Видит кумархские штольни, видит, как я в первом маршруте назвал известняки турмалинитами, как кричал на него в камералке, а потом выхлебал на глазах стакан спирта, в горячке спора приняв его за водку.
Вот это - жизнь.