«Placebo – электричество без мата»
("Bravo" 06.2003)

Да, у него есть лысина - это правда. Но лысина - признак большого ума, а иногда даже гениальности. И всегда интереснее узнать, что творится в лысой голове, чем в голове нелысой. Поэтому наша статья - о Брайане Молко, лидере группы Placebo, в конце марта выпустившей свой четвертый альбом, "Sleeping With Ghosts".

Предпоследняя пластинка Placebo, "Black Market Music", была продана миллионным тиражом. Когда с группой случается такое, ей приходится очень непросто - отсюда все эти названия: "кризис второго альбома", "синдром третьего", "боязнь четвертого" и так далее. Чтобы облегчить себе жизнь и избежать неприятностей, Placebo решили пойти по проторенной дорожке и ничего не выдумывать.
"Мы снова записали альбом про отношения между людьми, потому что эта тема нам очень близка и понятна, - рассказывает Брайан. - Точнее, она стала нам снова понятна за то время, пока мы ничего не делали. Ну, знаете, всегда хорошо ненадолго выпасть из мира рок-н-ролла и почувствовать себя нормальным парнем. Побудешь немного нормальным парнем, и сразу начинаешь все понимать насчет людей".
Вообще-то ваш предыдущий альбом, "Black Market Music", был не таким уж человечным. Он был довольно злым и очень политическим.
"Ну да, но это не потому, что мы такие злые. Просто мы тогда реально разнервничались, и нам все в мире казалось несправедливым. Вообще, тот альбом был очень унылым, потому что у нас был такой переломный момент в жизни, мы принимали тяжелые наркотики, а в этой пластинке есть хоть какая-то надежда".
Надежда, как и понимание нормальной жизни, появилась благодаря восьмимесячному перерыву, устроенному Placebo. После гастролей в поддержку "Black Market Music" музыканты совершенно вымотались и уже не знали, о чем писать песни, - настоящая жизнь казалась чем-то очень далеким и заоблачным, потому что жизнь гастрольная - это совсем другое.
"Никому нет дела до того, какого цвета твой гастрольный автобус, всем плевать на то, что ты не можешь пo-нормальному сходить в туалет в этом автобусе, никто не знает, сколько зарубок ты наковырял на спинке своей дорожной кровати к концу турне. Мы почти семь лет не жили как нормальные люди, и тут, наконец, поняли: хватит, надо притормозить".
После гастролей Брайан поселился в своем первом собственном жилище, где он был уже не Брайаном Молко -лысеющей рок-звездой, а Брайаном Молко - человеком, который думает, где бы купить мебель для новой квартиры.
"За эти восемь месяцев у меня было предостаточно времени, чтобы подумать о том, кем я стал к 30 годам, перебрать в голове все отношения, которые я успел завести за последние годы, и понять, какую роль они сыграли в моей жизни. Поэтому "Sleeping With Ghosts" - это такой альбом-размышление о прожитой жизни. Его запись оказалась очень полезной для меня -я прямо заново родился".
И теперь хочешь опять продать миллион копий?
"С одной стороны - да, потому что музыканту всегда хочется развиваться, расти. Если этот альбом продастся намного хуже предыдущего, я буду разочарован и сильно загружусь. Но, с другой стороны, я бы не хотел продать так много пластинок, как, например, Coldplay или The Strokes, потому что тогда мы совсем запаримся, станем сразу такими, типа, U2, а нам это пока рано - у нас еще много лет впереди".
Это только сейчас Брайан такой добрый и разговорчивый, а раньше журналисты его боялись, потому что он был просто зверь, а не собеседник - выпендривался, злился, срывался.
Ты ведь тогда принимал героин?
"Да, но это было давно. Я уже четыре года ничего не принимаю. После героина у меня были серьезные проблемы еще и с кокаином, и я тогда мечтал, чтобы все было как раньше - чтобы я просто пил и курил. Пить и курить - это для меня еще куда ни шло, а вот все остальное - полный крантец. Поэтому сейчас я просто пью и курю. Обкуренная группа - счастливая группа".
К счастью, Брайан ни разу не доводил себя до такого состояния, чтобы пришлось лечь в специальную клинику. У него всегда был хорошо развит инстинкт самосохранения, и он никогда не заходил слишком далеко. Тем более что он, несмотря на религиозное детство, не верит в жизнь после смерти.
"Религия всегда казалась мне каким-то надувательством, потому что она заставляет людей забыть о своей смертности и лишает их возможности жить по собственным принципам. Мне идея о жизни после смерти кажется всего лишь оправданием для тех, кто без толку проживает свою земную жизнь. Ведь жизнь так прекрасна, ее нельзя воспринимать всего лишь как репетицию перед каким-то идиллическим райским бытием. Когда человек осознает, что после смерти его не станет, он необязательно впадает в уныние и мрачно ждет конца, он просто начинает больше ценить каждое мгновение своей жизни и переосмысливает то, что делает, и то, что значат его поступки для других людей. Когда мы умираем, мы умираем. Мне бы хотелось верить в переселение душ, но я не уверен в том, что такое явление существует".
Твоя короткая стрижка означает, что ты сменил свои сексуальные убеждения?
"Да ну, ни фига! Я ведь до сих пор ношу много косметики, даже больше, чем раньше, она у меня теперь очень дорогих фирм и пользуюсь я ею более умело! Что же до волос, то мне просто нужно было на некоторое время стать неузнаваемым. Хотелось спокойно побродить по Лондону, зайти в метро, и люди чтобы такие: "Не-е-е... Не может быть..."
А как поживает твоя лысина?
"Блин, да какая там лысина! Я не лысею, у меня ровно столько же волос на голове, сколько было лет семь или восемь назад – странно, что их количество стало всех волновать только теперь. И если я все-таки когда-нибудь облысею, то мне хватит смелости не делать себе прическу "внутренний заем" - я просто стану лысым парнем, как Майкл Стайп, и все. Уж если человек становится лысым парнем, то тут ничего не поделаешь. К тому же, говорят, лысина - признак зрелости. Надо относиться к этому философски".
То ли из-за лысины, то ли по другой очевидной причине у Брайана нет своей семьи. Его самые близкие родственники - мама и старший брат. С отцом Брайан не дружит, потому что они давно друг другу не нравятся.
"Вообще-то и с мамой толком ни о чем не поговоришь, потому что я все время веду себя против воли Господней, а она никак не может с этим смириться. То, что я крашусь, ее просто убивает. Хорошо еще, что она плохо слышит и не может как следует разобрать, о чем я пою в своих песнях. А с отцом мне хотелось бы помириться, но не знаю, произойдет ли это когда-нибудь. Вообще-то я не против того, чтобы все оставалось по-прежнему, но иногда на Рождество хочется иметь нормальную семью, чтобы все было, как у людей. Ну ничего. Будем надеяться, что жизнь нас рассудит".
А детство у тебя было счастливое?
"Да так себе детство. Мое первое воспоминание - мне два годика, я сижу в кроватке за решетчатым бортиком, и мне кажется, что я в тюрьме. Я смотрел на мир сквозь решетку. А однажды по дороге в школу я увидел, как человека сбила машина. Меня очень сильно потрясло это зрелище, человек был нереально белого цвета - его сбили буквально за несколько секунд до этого. Никогда этого не забуду. И еще мне никогда не нравилось в школе. Там все друг друга лупили, а я был всегда очень щупленький и никого лупить не мог, а наоборот - все время получал сам. Думаю, я был таким размазней из-за того, что у меня в семье все было не очень хорошо. И вообще, в жизни меня били довольно часто - в основном из-за косметики. Но теперь все в порядке, теперь у меня есть группа. А вы только попробуйте встретиться в темном переулочке с моим барабанщиком из Манчестера! ХА-ХА-ХА!"
Как ты думаешь, с помощью насилия можно решить какие-нибудь проблемы?
"Очень большой и сложный вопрос. Наверное, можно".
И как в связи с этим ты относишься к войне в Ираке?
"Я участвовал в марше протеста. Эту войну Америка решила развязать задолго до событий 11 сентября - они только ждали повода. И что до меня, то я пошел бы на марш протеста против них в любом случае - даже если бы не было этой войны. Потому что они уже достали насаждением всего американского, достали во все совать нос и все портить своей хреновой глобализацией".
Ну и напоследок. Если бы ты встретил сейчас более молодого себя, тебе было бы чем перед ним гордиться?
"Да. Я становлюсь лучше. С большим уважением отношусь к людям, стараюсь быть не таким самолюбивым, учусь прислушиваться к тому, что говорят другие. Думаю, если бы сейчас я увидел себя таким, каким я был лет в двадцать, я был бы потрясен и понял бы, почему меня считали таким отвратным типом. Я бы, наверное, сказал себе молодому:
"Пей больше воды и не заморачивайся. Все будет хорошо".

НЕСКОЛЬКО ВОПРОСОВ О ЛЮБВИ
У тебя сейчас есть какая-нибудь любовь?
"Не буду отвечать".
Расскажи про первую женщину, которую ты полюбил.
"Это была женщина, с которой я потерял девственность. Мне тогда было 14, а ей 16, и мы оба в тот раз лишились девственности. Это была очень красивая французская девушка по имени Кароль. До нее у меня толком и не было девушек".
Расскажи про первого мужчину, которого ты полюбил.
"Я тогда переехал в Лондон и влюбился в студента драматического колледжа. Теперь-то я думаю, что он меня не любил, а просто хотел завалить (мне было тогда только семнадцать лет)! С тех пор у меня было много случайных связей с мужчинами. И вообще я думаю, что придет время, когда все мы будем бисексуалами, это станет культурной нормой. Надо только, чтобы церковь не давила людям так сильно на мозги. Дерек Джармен однажды сказал крутую вещь: "миру следует осознать, что гетеросексуальность - не норма, а просто распространенное явление". Это очень важная для меня фраза".
Тебе когда-нибудь разбивали сердце?
"Много раз разбивали. И я, кстати, тоже разбивал. Невозможно жить, рисковать и не причинять при этом кому-нибудь боль. Если все время волноваться о том, чем это кончится, жизнь будет просто ужасным занудством".
Это правда, что в юности ты был очень похотлив?
"Это миф, я был довольно тихим и скромным парнем. Но мифы – это хорошо. Ну, в том смысле, что я бы не хотел быть таким положительным, как Стинг, Гарет Гейтс или Фрэн Хили. Это уж слишком".
Ты когда-нибудь был долго верен одному человеку?
"Да. Но это было давно! Ха-ха-ха! Моногамия - это странная вещь, которую, видимо, тоже придумала какая-нибудь общественная организация. Ведь эта так неестественно - жить всю жизнь с одним и тем же человеком, ни одно животное такого не выдержит. И еще, кстати, было проведено исследование голубей, и выяснилось, что 13% голубей - латентные гомосексуалисты. Прикинь, голуби-гомики! Ха-ха-ха! Я уверен, что собака, которая у меня была в детстве, тоже была гомиком!"

Black Magic Man

Солисту Placebo Брайану Молко скоро 31, он носит черное и иногда оскорбляет охотниц за автографами. Но для нас он все равно единственный.

IQ: Ты хорошо спал прошлой ночью?
B: Нет. Совершенно. Я вообще никогда не высыпаюсь. К тому же мне ужасно трудно просыпаться. В течение первого часа я совершенно никакой. После трех чашек кофе - еще куда ни шло.
IQ: В октябре вы выступали в больших залах, уже не первый раз. Вы всегда считаете, сколько человек пришло на ваш концерт?
В: Да. Нужно, чтобы возникало ощущение некоторого движения вперед. И в этот момент создается впечатление, что вся работа в течение восьми лет оправдана.
IQ: Во время вашего тура по США в 1998 году все ваше оборудование было доставлено не в тот город, и вы вынуждены были отменить концерт. Сегодня такое еще случается?
В: Сегодня наш багаж приходит точно в Мексику и Восточную Европу. А знаешь почему? Потому что там очень хорошо срабатывают взятки.
IQ: Ну а в самой цивилизованной стране мира это, конечно же, не срабатывает?
В: Нет. А по-твоему, это цивилизованная страна?
IQ: Ну да. По крайней мере, сами американцы так думают. Ты чувствуешь страх перед Америкой?
В: О да! Они решили, что стали новой империей, так как пару дней не существовало другой подходящей империи. Я думаю, они хотят навязать свой макдональдский стиль жизни остальному миру. Тем важнее единая и сильная Европа.
IQ: Тогда тебя определенно порадовало то, что пару недель назад Блэр, Ширак и Шрёдер на какой-то встрече на высшем уровне рука об руку встречались.
В: Не знаю. Для меня это все еще выглядит так, как будто Мистер Блэр встает на колени перед господином Бушем и... (ухмыляется)
IQ: В молодости ты уже интересовался политикой?
В: Я рос в стране, радикально ориентированной на деньги, в Люксембурге. Такой вид мини-Швейцарии, где прожиточный минимум довольно высок, но у людей бесчисленное количество денег. Поэтому я довольно быстро стал придерживаться левых политических взглядов; это естественная реакция на полный консерватизм и кучу денег вокруг тебя.
IQ: Ты был настоящим бунтарем?
В: Только с 17 лет. В 80-х годах быть тинэйджером было очень скучно, и я влачил жалкое существование. Когда я потом приехал в Лондон, в течение трех лет я прожил вторую молодость, не отказывая себе ни в чем, и многое из этого происходило публично.
IQ: Сейчас ты действительно счастливее, чем тогда?
В: Абсолютно. В 20 лет я был в очень хаотичной фазе. Это было как настоящая поездка на русских горках. Но вечно кататься невозможно.
IQ: Когда ты смотришь сегодня на фотографии того времени, кого ты видишь?
В: Улыбающегося, во всяком случае, чаще всего.
IQ: Какой совет ты дашь 20-летнему Брайану?
В: Пей больше воды... а не множество другой дряни. И оставайся таким же, это гарантирует лучшее. Это время было очень хаотичным и саморазрушительным, но за это же время я и очень многому научился.
IQ: Тебе нравится черный цвет?
В: Черный очень прост. Черное легко перевозить, оно не так быстро пачкается и на нем не так быстро видно пот. Он также нейтрален. В кричащих цветах я не чувствую себя так хорошо. Черный является также и цветом рок-н-ролла. Это возвращает к временам Velvet Underground'a и Johnny Cash'a. Мне также идут темно-синий и белый.
IQ: Черный также придает таинственности.
В: Во всяком случае. Думаю, сегодня загадок в мире, и прежде всего в поп-музыке, очень мало. Когда я был молодым, были только виниловые пластинки, и у большинства из них обложки были белыми. Спереди и сзади была только фотография группы - вот это было таинственно. Сегодня в Интернете можно найти информацию о цвете лобковых волос ударника, можно раздобыть любую дрянную, жалкую, незначительную деталь. Существуют сайты группи. Таинственность, таким образом, исчезает, и я пытаюсь хоть немного сохранить ее в отношении себя.
IQ: Мир моды не более таинственен, чем поп-мир?
В: Дизайнеры, по крайней мере, еще и идут на риск. Не знаю, на самом ли деле таинственна мода. Большинство дизайнеров, которых я знал, были очень открытыми и общительными.
IQ: Ну так какого все-таки цвета твои лобковые волосы?
В: Ха-ха-ха. Следующий вопрос.
IQ: Во время нашего прошлого разговора мы сидели в VIP-палатке на одном фестивале в Стокгольме. И ты выкурил половину моих сигарет...
В: А, да, у тебя были эти странные сигареты. Они из Австрии, или откуда? Я еще чуть не подрался там с кем-то.
IQ: И ты отвел этого типа от вашего тур-менеджера. Но ты совершенно не был взволнован.
В: Если люди невежливы или безумны, то я имею право сказать им тоже самое - вежливо и с пониманием. Этот тип нервировал меня и мою подругу. С одной стороны, он был невежлив, а с другой, постоянно делал комплименты. Я думаю, из-за того, что я маленького роста (я маленький) я выхожу из затруднительных ситуаций, высказывая все, что думаю.
IQ: Часто ты так поступаешь?
В: Не так уж часто, но если это случается, то внутри я неистовствую, и это заметно по мне внешне.
IQ: Спустя восемь лет в группе - Стэфан, Стив и ты - есть ли у вас тайны друг от друга?
В: Вряд ли. Мы стали настоящей семьей, которая очень хорошо работает.
IQ: Меня поражает, что в начале 1998 года ты превратил в месиво свою первую гитару.
В: Моя сломалась первой от короткого замыкания, так как наш басист Стэфан попал своим басом по моей гитаре - они разлетелись и упали далеко друг от друга. Это было очень весело. В последнее время на сцене Стэф довольно груб по отношению ко мне. Он постоянно толкает меня или ставит подножки. Я подозреваю, что он испытывает подсознательную неприязнь ко мне. – Да нет, это всего лишь несчастный случай. Просто сегодня мы стали гораздо буйнее, чем пару лет назад.
IQ: Кого ты последний раз оскорбил?
В: В группе мы постоянно оскорбляем друг друга. Это как знак симпатии, который я еще не до конца понял. Вероятно, это связано с тестостероном, который постоянно принимают прямо в турах. В Париже я оскорбил одну охотницу за автографами. Ей было 45 лет. Она сказала мне, что я был невежлив, когда давал ей автограф. Поэтому я сказал ей, что женщина в ее возрасте должна заниматься чем-то более рациональным, чем сидеть в телевизионной студии рядом с двадцатилетними, чтобы получить автограф.
IQ: Ты общаешься с фанатами лично?
В: Это опасно. Это может быть классно, но и странно. Фаны могут многого требовать. Когда посвящаешь им две минутки, им этого оказывается мало; но если еще сотня других людей хочет этих двух минут, для меня этого оказывается чертовски много. Мне становится страшно, когда они визжат и зовут меня, как будто я бог. Я такой же (такая же задница), как и остальные.
IQ: Чего ты боишься больше всего?
В: Оказаться в тюрьме и стать козлом отпущения для каждого. И быть одному. Я легко остаюсь наедине с собой только тогда, когда сам того хочу. Но чертовски сложно вырваться из этого круга одиночества. Со мной такое было. Больше я такого не хочу.