Проникая в Церковь, магизм извращает внутренний строй христианина

[показать]От ветхого Адама каждый человек получает падшую, поврежденную природу; причем получает ее страдательно, как данность, без участия своего сознания и произволения: мы рождаемся такими, и повлиять на это никак не можем. От Нового же Адама — Христа — люди получают оправдание и освящение иным образом: не как данность, а как возможность; и возможность не только избавиться от участи Адамовой, но и неизмеримо больше — достичь обожения. Таинства, через которые Святым Духом человек соединяется со Христом, и делают его способным к этому, вселяют в него силу Христову, помогающую ему духовно действовать. Но Таинства не превращают людей волшебным образом в уже спасенных, оправданных, освященных так, чтобы на будущее время от них не требовалось никаких своих действий к содеванию спасения. Об этом свидетельствует опыт: из купели Крещения человек выходит не таким, каков был Адам до грехопадения; грех не умирает в нас, телесного физического бессмертия мы не приобретаем, страсти и болезни продолжают действовать в нас, — но человеку дается сила жизни во Христе и власть наступать на змей и скорпионов и на всю силу вражью (Лк. 10, 19).

С этой точки зрения Таинства можно разделить на две группы: неповторяемые (Крещение, Миропомазание, Священство, в идеале — Брак) и повторяемые (Покаяние, Причащение, Елеосвящение). В неповторяемых Таинствах в человеческую природу всаживается семя вечной жизни так, что человек, получая дар Божий — исцеление поврежденной природы ветхого Адама, — в самой своей глубине меняется и делается способным к жизни со Христом, к спасению. Но — еще раз повторим: спасение вручается нам как залог, как задача, как семя; вырастить же это семя, выполнить это задание зависит от нашего свободного произволения и нравственного и духовного делания. Господь говорит об этом в притчах — о горчичном зерне (ср. Мф. 13, 31), о закваске (ср. Мф. 13, 33), о возрастании в Царство Божие (ср. Мк. 4, 27). Сам человек, по причине повреждения своей природы в грехопадении, не в состоянии это духовное делание осуществлять как должно; поэтому ему даны повторяемые Таинства, в которых Господь помогает ему, укрепляет, очищает, возобновляет теснейшую связь с Собою.

Конечно, Таинства не ограничиваются этой стороною: они есть действия Божии, и поэтому глубоки, неисчерпаемы; Таинства имеют и объективное влияние, они глубочайшим образом духовно меняют и преображают человека, а через него — и весь мир; они строят Церковь, они — источник христианской жизни. Но очень важно обратить внимание именно на «синергийный» аспект Таинств потому, что именно здесь кроется главная ошибка в восприятии их, да и вообще в восприятии церковной жизни.

Речь идет о магизме, одной из самых серьезных проблем церковной действительности. Для очень многих людей Таинства суть магические действия — т.е. такие, которые не предполагают своей личной внутренней духовной работы. Магизм базируется на том, что духовной мир не зависим от человека, от его внутреннего состояния; человек — пассивная часть, деталь, механическая игрушка на волнах неведомого потустороннего мира. Можно, однако, воздействовать на этот мир, и направить это воздействие так, чтобы получить некий ожидаемый результат. Для этого особое посвященное лицо, жрец или маг, должно точно выполнить то или иное обрядовое действие; и если оно правильно совершено, если учтены все значимые потусторонние обстоятельства дела, то результат гарантирован независимо от внутренних расположений сердца человека, от его веры, взглядов, дел, нравственного состояния и проч. Главное — учесть все обстоятельства и скрупулезно точно, посвященным лицом, исполнить определенный род ритуальных действий. Проникая в Церковь, магизм коренным образом извращает внутренний строй христианина, так что он фактически перестает им быть, хотя может быть внешне весьма воцерковленным человеком. Магизм в Церкви прежде всего извращает отношения человека и Бога, извращает саму мысль о Боге. Бог становится не любящим Отцом, а неким абстрактным принципом, внушающим прежде всего не сыновнюю любовь, а страх подчиненного перед загадочным начальником. Между человеком и Богом невозможными становятся личные отношения, а именно в них суть нашей религии; возникают отношения формальные, юридические; благоугождение Богу переносится из сферы нравственной исключительно в исполнение определенных внешних ритуальных правил. Магическая точка зрения стоит на том, что Богу нужен только обряд, правильно и вовремя исполненный; в остальном человек Богу ничего не должен, и отношения человека и Бога этим вполне исчерпываются.

Это приводит к ужасной скованности внешним, рабской зависимости от него, к погружению в обрядовость. Рядом с этим стоит и крайняя безответственность. Человек снимает с себя ответственность за свою религиозную жизнь и возлагает ее на форму, на обряд, на ритуал, отчего происходит сакрализация формы, придание ей самостоятельного мистического значения: обряд, правило сами по себе становятся спасительными. Многие церковные понятия, такие, например, как послушание, духовное руководство и проч., часто воспринимаются магически. Магизм лишает человека христианской свободы: от обряда ожидается детерминированный результат, обусловленный исключительно соблюдением формы. Кроме того, человек попадает в рабскую зависимость от совершителей обряда, воспринимая их не как пастырей Христовых, а как жрецов.

Главное же — что все это приводит к необязательности и ненужности нравственных усилий: с точки зрения магического мироощущения, форма автоматически все «сделает», ибо ею исчерпывается религиозная жизнь. Все это сочетается с прагматизмом религиозных потребностей: от религии людям, воспринимающим церковность магически, нужен не Бог, а обеспеченная Им (и зависимая от наших обрядовых действий) комфортная жизнь здесь и сейчас. Церковь превращается в «комбинат ритуальных услуг»: достаточно поставить свечку, подать записку, и уйти по своим делам: свечка с запиской все сами «сделают»… Магизм проникает во все сферы церковной жизни; вся, например, история с ИНН основывается на магической, нецерковной точке зрения, что человек может отречься от Христа автоматически, помимо сознания и произволения. Это же касается и Таинств — средоточия Церкви. Отношение к ним нередко самое что ни на есть утилитарное — чтобы ребеночка не сглазили, его надо крестить; чтобы семья не развалилась — венчаться; чтобы не заболеть — причаститься и т.д.

Но все это — взгляд глубоко не христианский; Церковь учит совершенно не так. Господь говорит: Сын мой! отдай сердце твое мне (Притч. 23, 26), и фарисеи подвергались укоризне от Спасителя, что они очищают внешнее при полном небрежении к внутреннему (ср. Мф. 23, 25). Церковное учение настаивает на неоднократно упоминаемой нами синергии — сотворчестве Бога и человека на пути ко спасению; и особенно это касается Таинств: принятие их, участие в жизни Церкви прежде всего требует от человека нравственных усилий.

При этом нужно отметить, что неверна точка зрения, согласно которой действенность Таинств зависит от состояния совершителя или принимающего их, и если он нравственно недостоин, то Таинства ничего для него не значат или даже вовсе не совершаются. Действенность Таинств обуславливается не людьми, но Церковью, поэтому Таинства действительны объективно; но при недостоинстве человека действенность Таинств проявляется в том, что они не освящают его, но служат ему в «суд и осуждение». Бог поругаем не бывает, и Таинства Его всегда святы и действенны; дело только в нас — с должным ли расположением мы принимаем их и для чего: для того, чтобы жить со Христом, соединяться с Ним, — и тогда Таинства всякий Раз все больше и больше углубляют связь человека с Богом; или для каких-то иных целей — и тогда они становятся для недостойно принимающих их судом и осуждением.

Автор: Игумен Петр (Мещеринов)

Из книги Игумен Петр (Мещеринов). Жизнь в Церкви

Взято здесь: http://russned.ru