Искра, попавшая на гобелен, разжигаясь, пожирает прекрасные волокна. Капля кислоты, попавшая на холст, прогрызает его, разрушая сюжет картины. Опыт, вторгаясь в невинность, может быть созидательным и наоборот. Красота рождает вожделение у слабых, сильные созерцают красоту, не поддаваясь соблазну обладания. Тано - фарфоровый мальчик, потомок гордого, амбициозного рода самураев, но уже во втором поколении промышляющим купеческим ремеслом. Ох уж эти экономические условия... Деньги... Требования нового времени. Мальчик обеспечен, но... родовая спесь, сила и желание безнаказанно убивать, как обратная сторона ущемлённой гордости приводит фарфорового мальчика в ополчение с его закрытым пансионом, где сердца молодых, привыкших к аскетизму мужчин, воспламеняются от совершенства черт юноши, пришедшего сюда не по необходимости, а по прихоти. Концентрационное пребывание, и во время сна в особенности, толкает на контакты, разлагающие личность. Кто - то всегда становится первым, вскрывая шкатулку Пандоры, выпуская либидо в мир. И какого цвета будут краски этого мира, если тебе восемнадцать лет, если ты красив, как цветущая вишня, а за твоей спиной воспламенённый тобой брат по полу. Тано хотел бы остаться чистым, но чистоту трудно сохранять. Чистота восхищает, но не подчиняет, а Тано жажда власти над сердцами этих воинов. И своё грехопадение он использует, как крючок, разжигая своей холодной чувственностью воображение матёрых ополченцев. Почти не скрывая любовную связь со своим совратителем, даже выдавая её намеренно покорностью в учебном поединке, он искушает совсем уж не украшенное природой существо, желающее фарфорового чуда. А дальше больше, потомок чистого рода, загнанный волею судеб в хлев к мужланам, а у мужланов текут слюни, а вот бы им всем по очереди повырывать сердца. А вот уже и зарезали одного и всё из - за мальчика и покушались на другого. Наверное, это был первый любовник? Но нет. Режет сластолюбцев сам прекрасный искуситель, прилепляя всё к первому своему обладателю, зато, что возгорелся и запачкал чистоту, смея желать совершенство. Но рядом остались ещё не тронутые властью Тано мужчины. И какие! Красивые, молодые, не сдающиеся в полон. Что же они слепы? Не видят, как красив Тано, как он умеет быть покорным, как из-за него лютуют страсти и идут на смерть? Нет, они всё видят, только они не ловцы и не рыбы, они выше этого - они философы и поэты и не поддаются на сомнительный соблазн. И фарфоровую куклу разбивает вдребезги их табу.

Клингоф Елена