Закройте глаза. Прислушайтесь. Отбросьте шум улицы, настойчиво рвущийся из окна. Что остается? Вы слышите, как течет электричество? Я тоже нет. Но я вам расскажу. Оно течет весело и равнодушно, по крайней мере, мне так сказали. Весело – потому что с определенной целью, а равнодушно - потому что эта цель его не волнует. Теперь я тоже хочу это услышать. Я чувствую, что это важно, хоть и не главное. В электричестве главное – дела, которое оно делает. Оно делает очень много разных дел, много больше, чем я. Не потому что оно трудолюбиво, а потому что я бездельник.

Я грустный и неравнодушный, и звук у меня другой. Я люблю смотреть в окно, а электричество не любит. Иногда мне кажется, что оно вообще не умеет любить. Ему и так хорошо. А ведь я люблю электричество. Без него плохо. А оно меня нет. Безответная любовь получается… Безответная любовь была еще у Алексея. Я малознаком с ним и вообще видел один раз. Мы с ним играли в шахматы на лавочке возле пруда. Он победил, потому что долго тренировался – 11 лет регулярно приходил на эту лавочку играть с прохожими. Алексей не раз получал этой своей доской по затылку, но все равно продолжал. Привычка.

Если б я столько тренировался, я бы победил. Я ведь лучше и способнее, да и моложе лет на 20. Да, я точно бы победил, если б не захотел поддаться. И Алексей рассказывал мне что-то про безответную любовь, прохожих было мало, и он разоткровеничился. Он, наверное, знал, что больше меня не увидит, но не знал, что я про него напишу. И вот его история: была у него любовь безответная, а стала у него квадратная двухцветная доска с резными деревянными фигурками и много случайных игроков. Он не жалуется, а я его не понимаю. Но надо было идти – было много дел, без которых нельзя.

Например, надо было навестить Пьера. Это белый медведь в зоопарке. На самом деле его зовут по-другому, но он мне все время забывает сказать как. Поэтому я зову его Пьером. Мне нравиться Пьер. Он всегда молчит, внимательно слушает и не перебивает. А еще в его глазах видны звезды. Он когда-то любовался ими долгими полярными ночами, и теперь они остались в его глазах едва различимыми точками. Когда он смотрит на меня, он рассказывает мне про них. Это он рассказал мне, что самые хорошие люди, умирая превращаются в звезды. Они вспыхивают на небе тусклыми огоньками, и даже в самую темную безоблачную ночь нам не увидеть их без телескопа. А те звезды, которые мы видим, - это самые хорошие люди из прошлого. Они яркие, потому что очень добрые. Сейчас таких людей нет.

Но даже тусклые звездочки внимательно смотрят на нас. И вот я наведу свой телескоп на одну, на которую еще никто не смотрел. Я узнаю ее по свету и по голосу, и назову ее… Только Пьер, знает как я ее назову. Он вообще много про меня знает, но не рассказывает. А я вот расскажу. Я буду любоваться ей, а она мной, пока злой северный ветер не пригонит тучу и не скроет мою звездочку. Тогда может я заплачу, а может и нет. Такие вещи никогда не знаешь наверняка. Даже Пьер не знает.

Я оставлю его слушать голос звезд в его грустных глазах и уйду не прощаясь. Я пойду по тротуару, вдоль длинной унылой стены. А потом я увижу надпись на ней кроваво-красной краской. Стена так уныла, что я не смогу пройти мимо, не прочитав. Тем более я знаю, кто написал эту бессмыслицу посреди стены. А там написано:

Может быть я эгоист.
Ведь это не повод быть таким как я,
Прости мне это и будь выше меня.
Я знаю, ты можешь, я знаю, ты есть,
Я знаю, ты сделаешь, ты так предсказуема.
Ты тоже не ангел, но ближе к нему.
Я верю, что ты превратишься в звезду.
Я открою ее, и назову тобой. Я буду смотреть
на тебя в телескоп, а ты на меня.
Во мне еще осталось частичка добра,
возьми ее – я щедр как никогда.
Тебе она нужнее, просто поверь,
Ты будешь сиять еще ярче.
Я слишком завис на тебе.

Это глупое наивное послание в никуда, трогательно-грустный набор хаотичных фраз, направленных в пустоту. Только один человек мог написать такое, и он, должно быть, знаком с Пьером, раз знает про звезды. Господи, да только один человек знаком с Пьером – это я, человек слушающий электричество, но так и не услышавший его.