Итак, это второй реквием в моем дневнике. После первого, посвященного Джону, прошло чуть больше двух лет...

Это очень тяжело--переживать смерть любимых существ, но это неизбежно. И лучше так, чем они бы пережили хозяев и остались одни на этом свете, как это часто бывает. Через это приходится проходить--через их болезни, смерть, и я понимаю, что пройду через это с ними всеми--кто живет у меня сейчас, и кто появится потом. Страх заводить животных именно по этой причине я считаю трусостью и эгоизмом, потому что они все равно рождаются и умирают, и им ничуть не легче от того, что, допустим, этого не вижу я--легче только мне. При этом в моих силах дать им счастливую жизнь, а где-то и отсрочить ту самую смерть. Или ускорить--если так им легче...

Блэк...
Его подбросили нам под Новый год, 12 лет назад. Тогда у нас жил только Джон, больше никого. Соседка позвонила в дверь. Потом говорили, что он с 4 этажа шел, хотя сомневаюсь--я так думаю, что его потихоньку спускали вниз, он просто не смог бы сам--совсем кроха был.
Мама на тот момент и Джону-то была не рада, хотя он уже почти 3 года у нас жил, о второй собаке и разговора быть не могло. Но куда его? Совсем маленький, на руке помещался, и беспомощный. Взяли, чтобы потом пристроить.
Было ему не меньше месяца--все молочные зубки уже выросли, но и не больше, как мы решили по пропорциям. Так и решили--месяц, и днем его рождения я считала 1 декабря 1996 года.
Несколько дней жил у нас, мы постелили ему то ли мою, то ли павлову детскую шубку, черную. Он был такой маленький, что часто мы его на этой шубе просто теряли, он сливался с ней.
Потом отдали его отцу--это был самый простой вариант: отец любил животных, и у меня на глазах. Месяц он прожил там. Но, к сожалению ,любовь отца была как у маленького ребенка: ухода явно не хватало, щенка начало рвать глистами, животик был раздут, и в целом по некоторым причинам внимания было явно недостаточно, так что после короткой обработки мамы я его забрала. И хорошо сделала, ибо ни один зверь ,которого отец заводил после, не прижился: умер котенок, потерялась крыса, потом собака...Я надеюсь, что их кто-то подобрал.

Блэку я прогнала глистов...Боже, что и в каких количествах из него лезло!..
Было ему тогда уже 2 месяца, я стала выносить на улицу. Сперва ему хватало сил только дойти до конца дома, обратно на руках. Потом уже и туда, и обратно проходил самостоятельно, потом вокруг дома, все больше, больше круг...Через какое-то время я стала выводить их вдвоем с Джоном.

С Джоном сперва было трудно, он страшно ревновал. Нет, он не обижал маленького, но не подходил к нему, и к нам тоже. Потом привык, привязался... Играли вместе, пока Блэк не повзрослел и не перестал играть вообще--это был очень серьезный пес. Следом за Джоном открыл, что на прогулке можно не слушаться, что можно вообще убежать--без него в жизни бы не сообразил.

У Блэка был типичный комплекс маленького мужчины: затевал драки с большими кобелями, сходил с ума по большим сукам, и пуще всего оберегал свое чувство собственного достоинства, это была собака с очень сильным характером...Пытался и нас с Павлом строить. Маму--нет, ее он признал старшей сразу, а вот на меня пытался огрызаться, когда от меня влетало, Павла в детстве вообще несколько раз кусал, пока я его не научила, что делать в таких случаях. И от меня несколько раз крепко досталось, пока не прекратил подобные попытки.

Конечно, была ревность, как это всегда бывает, когда в доме несколько животных, но никогда с агрессией: отталкивали друг друга как бы невзначай от нас ,протискивались между... Из ревности к Джону Блэк сам научился прыгать: как-то я с Джоном занималась на улице в его присутствии, а он стал мне доказывать, что тоже так умеет. Вот и научился...

Собака была со сложным характером, и хлебнула я немало: с его поисками ,с тем, что он втравливал Джона, вообще-то довольно трусливого пса, в драки. Джонин авторитет он в общих чертах признавал, но в то же время частенько на него огрызался. Но как он ему доверял, мы поняли в первый Новый год после джониной смерти: тот не боялся петард. То есть, вообще. Они летали у него над головой, они взрывались в нескольких метрах от него--он не обращал внимания. И Блэк не обращал, для нас это была обычная прогулка, в Новый год мы после застолья шли гулять с собаками, а потом уже ложились спать, это была традиция. А в тот Новый год, за неделю до того, как взяли Нору, мы увидели, что Блэк боится, что жмется к ногам. А с Норкой стал боятся еще больше--он оказался очень зависим в этом плане.

Он мало к кому привязывался в своей жизни. К Джону--он был как старший брат для него. К нам, конечно. И еще к той соседке, которая его и обнаружила. Хотя я ее очень не люблю, и на то есть причины. И все. Котов наших он только терпел, как неизбежность. Они его раздражали...Особенно Ричард, который любил его подразнить. К Норе он тоже не привязался, хотя и злился, когда другие кобели на улице с ней играли вблизи от него. Не любил детей. Никаких: ни человеческих, ни собачьих. И я всегда знала, что он может и цапнуть, если ему досаждать, предупреждала детей, чтобы не лезли. И на щенка на улице мог сильно огрызнуться, независимо от его пола.


Все началось той весной. Я заметила, что у него шатаются, практически выпадают резцы, и зубной камень пышным цветом. Пошли к врачу, там его посмотрели, сказали, что чистить надо ультразвуком, под общим наркозом, а сперва надо сделать анализ крови, потому что при плохих показателях общий наркоз может и убить. Собака была здорова, активна, хоть уже и в возрасте, я считала это формальностью. Через неделю приехали за анализами и сразу к врачу. А анализы-то оказались страшненькие...Некоторые показатели превышали норму в десятки раз, некоторые в разы, ну, кое-что было в норме...Наркоз давать, конечно, отказались, почистили, что было возможно, по живому...
А по анализам выявили больную печень. Очень больную. Оговорили рацион, в крови был бешеный переизбыток белка, назначили лекарства. Конечно, я прекратила угощать его "Чаппи", как частенько делала это на улице: и из-за зубов, и из-за печени. Я вообще не уверена, что он не повлиял в значительной степени на его здоровье. Сократили количество мяса в еде, стала давать лекарство...Через месяц с небольшим анализы были гораздо лучше.
Сказали давать это лекарство курсами, месяц через месяц. Я давала...Правда, под конец запустила...Но сейчас понимаю, что эти пропуски повлияли не так уж сильно, ибо все оказалось страшнее.
Осенью его стало раздувать. Как было с Джоном в свое время. Поехали в клинику, врач посмотрел, взял жидкость из брюшной полости, кровь на анализ, направил на УЗИ... В другой день, когда делали это УЗИ, там врач сказала, что серьезное перерождение печени, назвала несколько причин, в том числе онкологию, и сделала пункцию для цитологического исследования. И оно подтвердило рак...

Страшно было, когда врач спросил: Ваше решение? А что я могла решить? Он тогда чувствовал себя прилично, и мне вот так, как обухом по голове... Сказала, что будем бороться, пока можно. Мы и боролись... Дорогие таблетки, уколы, специальный корм... Он стал чувствовать себя гораздо лучше, обрел нормальную форму. Мы думали, что еще год-два поживет...А вскоре после Нового года стало потихоньку раздувать опять. Я уехала в Москву...Я не считаю себя виноватой--ничем бы я не помогла, все, что было надо, делалось и без меня, а маму он любил все равно больше, чем меня. Постепенно его раздувало все больше, в конце концов живот стал, как шар. Он он хорошо себя чувствовал, вроде ему это особо жить не мешало...
Плохо стало в начале этой недели. Может, таблетки повлияли отрицательно... Врач предупреждал, что надо смотреть, как будет, ибо они на травах, и травах не местных. Поначалу вроде ничего,а потом...А может, и не таблетки, может, просто время пришло... Если раньше он ел плохо потому, что корм ему не нравился, то здесь он просто утратил аппетит. Такое ощущение, что его постоянно мутило. Я немного кормила его силой, чтобы хоть как-то поддержать. Что-то, наверное, усваивалось, но основная часть, особенно в последние дни, выходила обратно.
Мама где-то в среду забила тревогу. В четверг стало хуже. В пятницу я сообразила посмотреть частоту сердечных сокращений и дыхание. А у него такая одышка!.. В общем, откачала я немного жидкости, она ему ни дышать, ни лечь удобно не давала. Вроде стало полегче...Мама говорила, даже поел немного... Джон тоже в предпоследний день поел...
Вчера утром на прогулке еле шел, днем--еще хуже. Ни о чем не думал, ничего не хотел, ему главное было--дойти. Утром я откачала еще раз. Попыталась и вечером--показалось, что ему не лечь из-за этого, и не смогла...Что-то выкачала, а потом она просто перестала выходить.

Он, по-моему, уже несколько дней толком не спал--может, от боли, может, потому, что никак не мог лечь удобно.

Еще где-то в четверг-пятницу я хотела ехать посоветоваться с врачом в среду, после работы(наш только в среду и воскресенье принимает). Потом с мамой перенесли это на воскресенье, то есть на сегодня. Не хотела брать его с собой, просто думала поговорить, посоветоваться о смене таблеток. Позже решила, что повезу с собой, на руках--может, что-то вколет...
А потом все усиливалось и усиливалось ощущение, что это--конец. Я сказала маме, что не уверена, что вернусь завтра от врача с ним. Я понимала, что он может сказать, и понимала, что соглашусь.
Потом...Он полтора часа ходил по квартире, сперва просто по квартире, потом по моей комнате кругами, со свернутой на бок головой, как будто что-то искал... А ходить ему было трудно, лапы едва держали, слаб ведь, неделю не ел, да еще такой груз таскал... А он ходил... Натыкался лбом на мебель или наши ноги, стоял так несколько секунд--и снова шел... Никого не узнавал...Я поняла, что могу обречь его бродить вот так всю ночь...Если силы будут. Зачем? Мог, конечно, и умереть к утру сам, намаявшись. Да, мне было бы легче, ибо не моими руками, но за что мучить его? В общем, я сама предложила это маме, хотя я же буквально за несколько часов до этого говорила, что не буду усыплять. Мама сперва говорила, что подождем утра...два часа...час... Потом мы вместе пошли в мою комнату, посмотрели на это, и мама сказала: давай.
Когда уже вызвали, и я сходила снять деньги(у нас недостаточно было), я его в своей комнате не обнаружила, зато были последствия того, что его снова вырвало. А он лежал под диваном. Сперва подумали, не отменить ли, но мама потрогала его, а он холодный. К концу шло...
Я была с ним, до самого конца. Я смогла не плакать... Сидела, гладила его... Надеюсь, ему не было страшно, он всю жизнь доверял мне, шел за помощью. Очень надеюсь, что до конца верил, что я помогу, и был спокоен. Я держала руку на его груди, и не отдавала, пока не было до конца уверена, что все. Мама стояла в дверях. Когда Блэку я была уже не нужна, обняла ее, вместе чуть легче, когда поддерживаешь друг друга. А потом мне стало физически плохо...Голова закружилась. Но до обморока не дошло, прекратилось.
Потом мы с мамой выпили ликер, сидели на кухне, разговаривали...Сперва о Блэке, потом о животных вообще, потом вообще о чем угодно--только бы не оставлять друг друга. Через два часа стало полегче. О еде, конечно, речи не было(для меня, мама все же смогла поесть). Потом разошлись: она уже успокоилась, и я почувствовала, что могу читать.
Тяжело было ночью...Трудно засыпала, часто просыпалась... И сердце болело. И мысль грызла, правильно ли я сделала. Наверное, все же правильно. Чувство вины все же осталось, но с этим я справлюсь сама. Главное--ему теперь хорошо.

Блэка не стало вчера, 24 января, около 10 вечера. Прости меня, малыш...Но я верю, что дала тебе счастливую, и не такую уж короткую жизнь. Я делала, что могла, до конца.

То, что от него осталось--корм, лекарства--я отдам врачу, который его лечил. Пусть передаст тем, кому это нужно--они дорогие, может, кому-то не по карману. А он такой...Он и мне первый пакет корма дал просто так. Может, тоже кто-то принес вот так же... Надо помогать друг другу.