Генетическая теория – вариант теории идеала. Время от времени в журналах, а теперь и в Интернете раздается радостный вопль: я нашел решение загадки любви! Все дело в генетике! Любовь есть бессознательное влечение к наиболее подходящему партнеру по детопроизводству!
Отдадим должное генетической теории: один факт она объясняет – насчет сексуальных страстей. Действительно, все вроде бы складно: внутренний геноанализатор засекает объект, с которым можно произвести наиболее совершенное потомство, после чего следует включение на полную силу могучего инстинкта продолжения рода, ради которого самцы в животном мире готовы ринуться в драку и даже пойти на гибель. Но сопоставление с другими фактами порождает большие сомнения в этой стройной схеме.
Первым делом возникает проклятый вопрос: а что же это у дикарей любви не было? Именно у них любовь должна была бы цвести пышным цветом, поскольку ничто их генетическим стремлениям не препятствует.
Далее. Красавица или красавец вызывают любовь у очень большого процента окружающих. Как это понимать – они подходят генетически ко всем сразу?
И почему любовь всегда направлена только на одно лицо? В соответствии с рассматриваемой теорией, к братьям и сестрам мы должны испытывать одинаково сильное влечение, поскольку по генам они чрезвычайно близки друг к другу. Но ведь в жизни совсем не так. Сплошь и рядом к родному брату возлюбленного вместо влечения полнейшее равнодушие, а то даже и антипатия. Это ж как тонко должен быть настроен внутренний геноанализатор, чтобы отфильтровать родных братьев, как генетически отличных!
Не забывайте, что генетическая пригодность определяется не через анализ ДНК, а по очень косвенным признакам. Последовательности ДНК должны как-то проявиться во внешности, иного способа оценить их нет. Но тогда в средние века любовь должна была совершенно зачахнуть и вовсю расцвести в XX-м веке. В средние века (по меньшей мере, в некоторые периоды) для наблюдения были доступны практически только лицо и кисти рук, при этом естественные очертания тела маскировались и искажались до неузнаваемости одеждой, на голову надевался обязательный парик, а лицо покрывалась слоем штукатурки толщиной в палец. В XX-м веке люди стали одеваться значительно легче, выставляя для обозрения и, соответственно, для генетического анализа гораздо большие площади тела, да и макияж изменился в сторону большей естественности. Однако, заметной положительной корреляции между процентом оголения и распространенностью любви в обществе почему-то не отмечено.
Иногда высказывается предположение, что влюбленные находят друг друга по запаху тела: выделяются феромоны и т.п. Но и эта никакими опытами не подтвержденная гипотеза на уже поставленные вопросы ответа все равно не дает. Единственный плюс ее в том, что она снимает сомнения насчет отсутствия взаимосвязи между оголением и распространенностью любви. Однако, порождает новые неувязочки с фактами. «Век элегантности был в то же время и веком отвратительной нечистоплотности. Люди совершенно разучились рационально умываться. Людовик XIV довольствовался тем, что по утрам слегка обрызгивал руки и лицо одеколоном – этим ограничивался весь процесс умывания. Зато от него и воняло на десять шагов так нестерпимо, что могло стошнить, как ему однажды в минуту раздражения заявила г-жа Монтеспан». При этом и мужчины и женщины нещадно поливали себя духами. Учуять естественный запах тела среди вони и духов было весьма проблематично, следовательно, любовь в те времена должна была прекратиться совсем. Однако, влюблялись ведь! Под веком элегантности Э.Фукс в своем почтенном трехтомном труде «EROTICA» разумеет эпоху абсолютизма во Франции, когда правил «король-солнце». Вся эта эпоха – сплошь любовные истории. В XX-м веке мыться стали чаще, парфюмерией стали злоупотреблять меньше, что, тем не менее, роста любви не вызвало.