Ты рухнул мне на плечо,
я хотел тебя прогнать, но увидел на птичьем теле странные металические хуевины.
Кто-то сказал, возможно, это был двуногая и двурукая (ДИД) реинкарнация части моего сознания, что видел тебя, пристегнутым к клетке. Ты почему-то должен был охранять её содержимое.
Сторожевой ворон на цепи.
Я сразу представил летний полдень на пляже, ну а в клетке конечно же были птицы.
На тебе не то доспех, не то...
Уж не садо ли маза на тебя напялии, птичка - подумал я
и почувствовал, что ты растерян и напуган. Тебе не хотелось быть в чьих-то руках - это инстинкт свободы, но лететь ты не мог.
Мне показалось, что ты голоден.
Червей, - подумал я.
Черешни, - предложило ДИД части моего сознания.
И мы поши по длинному-длинному фруктовому ряду с высоким-высоким закатным небом над головой, как в пустыне.
Тяжело было нести тебя, ты держался за шею крылом, но только чтобы удержаться...
Я шел медленно, с полным ощущением великой миссии.
Нам почему-то нужна была обязательно белая черешня и она находилась конечно же в конце этого бесконеного ряда.
Один раз ты даже свалился.
Дид купил малины. Я кормил тебя с рук, малина и пальцы смешались и ты кусал и их.
Когда ты наелся, ты снова скользнул вниз и...
Выпрмился в высокого юношу, босого, в синих джинсах, в короткой зеленой майке, с тоними чертами лица, с большими глазми и конечно волосами цвета воронова крыла.
Садо-маза атрибты куда-то исчезли.
Ты ничего не говорил, ты был птицей.
Взмахнул длинными руками и поднялся в воздух, сантиметров двадцать над землей. (Даже я, если сконцентрироваться, без вяских там взмахов могу воспарить метров на сто)
Мимо шли какие-то злоебучие ушлепки, они стали тыкать пальцами и смеяться, ты взмахнул еще раз и рухнул - ржач - ты рванул в синии лабиринт улиц.
И убегал быстро-быстро.
Я преследовал, ты ускользал.
Темные улицы, синие джинсы и черые волосы мелькали и смешивались, все сумрачно как во сне.
Ты скользнул в сторону, я почти потерял тебя.
Темные норы Простых людей.
Лестницы, коридоры.
Один верны ход - наверх и темная кладовка, где ты предполагаешь учиться летать.
Ты лежишь, опрокинут, как стеклянная ваза - цветы рассыпаны, вода вытекла и поплыла за реальность. Ты в капкане и без сознания. Я выхожу(!).
Я выхожу и встречаю в рабочем дворе каких-то Рабочих людей, они смотрят на меня как на чужого, может быть, даже вора.
- ножевка есть?
Дид подскакивает и останавливает во вемени произнесение этих слов, "ножевка" трансформируется в какую-то "проволоку", мы неизбитыми выходим со двора и просачиваемся в соседний.
Возможно там я добыл ножевку, но скорее не было ни ножевки, ни капкана.
Возвращаюсь. Зачем уходил?
у темного проема люди, живая - здесь противно -, кричащая масса, репортеры, зеваки, все делают вид жуткой заинтересованности, я с трудом продираюсь через них вверх по лестнице (раньше она была узкой, а сейчас куда-то расширилась... и свет... желтый).
Там, возможно, были грубые жополизы закона, которые окликнули меня раз или два. Не пускают, но я пролез, ты уже свободен, но вокрук толпа, и ты без сознания,
лежишь, щелкают камеры.
Бешусь.
Я хватаюсь за голову, тянусь к тебе руками, когда какая-то полуголая девица забирается на тебя сверху, начинает принимать различне позы. Сверкают камеры.
Я в отчаяньи.
Я хочу её прогнать, она извивается в полуметре от твоего безмолвного, слегка искаженного болью лица, нет я хочу её уничтожить, глухо хлопнуть в ладоши и чтобы все, кто там есть, кроме моего святого ворона, исчезли, и чтобы вновь пустота, сырая каморка, голые стены, синий мрак и Мой Ворон.
Дид шепчет: - подуй...
Я дую, и та неправильная реальность вымывается новым воздухом из моей головы.
мой ворон!
Я забираюсь наверх и сворачиваюсь под крылом у ворона, боюсь заснуть и боюсь разбудить.
В тот миг, когда я закрываю глаза ты их открываешь.
Черные перья.
Синий свет.
Воркуют голуби, наступает утро.
Мы, мой ворон, на одном чердаке,
только по разные стороны сна.