Есть на Арбате Стена Плача, как назвала её я и как назвалась она сама.
Никто не помнит, не знает, от чего это началось, почему под стену Цоя стали приходить люди и говорить другим людям то, о чем плачется.
Мы были заняты какой-то чепухой, недалеко от нас сидели тоже, другие. Подошла пожилая женщина, волосы были темные, из-под какой-то аккуратной шапочки не выглядывала седина; опрятная, вся в темно-мягко-зеленом, ровно ничего в ней не было отталкивающего, даже наоборот, лицо было живым, на миг она показалась мне потерявшейся маленькой девочкой. Она как будто что-то хотела сделать, посмотрела на меня и, увидев в глазах ей одной понятное выражение, подошла ближе и стала указывать нам на фотографию в газете, жестами пытаться что-то сказать. Я не понимала - мешал алкоголь, сидевшая рядом догадалась: "...это её отец". Пожилая женщина утвердительно кивнула. В газете был кадр из фильма "Белое солнце пустыни". Она продолжала что-то рассказывать, мы не понимали - она попыталась говорить словами, странно запинаясь, будто имела дефект речи или была иностранка - голос приятный, немного по-детски наивный, а вернее ничего не скрывавший, тонкий, но не режущий слух, сам по себе жалостливый, но без жалостливых интонаций. Прохожая больше говорила глазами. Очень сложно пересказать эти глаза. Жизни в них было много, не было безумия, отчаянья, страдания, но что-то, для чего нет в моём лексиконе слова.
Женщина ушла, словно перекинулась с приятельницей парой слов о погоде и распрощалась.
Недолго мы созерцали ритуал "сожжения мостов", как выразился третий прохожий.
А вот тут второй появился. Сразу же мне не понравился. Бизнесмен. Какой черт принес его туда? Он стоял в стороне уверенно и непринужденно, в хорошем костюме, с телефоном в руках, за спиной его большая зарплата, семья, квартира и прочая хрень. В лице не было ничего противного, но дух у него был скверный. Он заинтересовался нашим ритуалом. Если говорить обобщенно: Он спросил, не понадобится ли нам это(тетради) в будущем. Мы отвечали - не понадобится. Он припахал наших будущих потомков, которые...бла-бла. Всё было сказано доброжелательно, с интересом к предмету. Подруга сказала что-то о школе наших "потомков". Бизнесмен изменился и произнес доброжелательно, но уже с каким-то прибавлением в интонации и выражении лица, не то с каплей достоинства и усмешки, не то жестокой убежденности: "Ты думаешь, твои дети будут учиться в школе... ты тут куришь и пьешь". Они пропустили это мимо ушей, в моей голове уже обрисовался, зашевелился и тошнотворно запах его образ. От бизнесмена мы узнали, что на Арбат, а именно, к стене приходят люди с разными "моральными и физическими недостатками", "кривые и косые", что есть какая-то "девушка с собаками", у которой родители "алкаши с..." "..." "...со странностями", что "у неё моральные недостатки", но вскоре "появятся и физические".
Я спросила громче и отчетливее: "А зачем они сюда приходят?", - желая этим вопросом навести бизнесмена на некую мысль...
Он обратил наше внимание на тех других, сидящих на асфальте, проговорил тихо и просто.. бред.
Тогда я спросила, что он тут делает, он ответил "работаю".
Мерзкий черт.
Отошел к парню, самозабвенно красящему рюкзак.
Третий. Бритый, в кепке, в спортивной одежде и защитного цвета рюкзаке. Говорил так, как говорят выпускники театрального училища и все актеры: живо и на сцену, очень убедительно, широко, бойко и открыто. Тоже прицепился к нашему маленькому костру. Расспрашивал зачем, да почему, да что имеем этим в виду, сам заимел свой вид, предположив, что "мы сжигаем мосты за собой" ("это хорошо"), вспомнил про кучу своих тетрадей, лежавших в диване, которые не уничтожил только из-за "памяти" и "ностальгии".
Пришёл еще один, его приятель, плохо его помню, только он тоже бойко говорил и, вскользь, несколько раз просил перестать жечь наш небольшой очаг, один раз, тоже в бреду разговора, назвал одну из нас ведьмой, сказал, что он инквизитор и поэтому, не нужно жечь...
Что нелогично мне показалось, но не было мне объяснения.

Все гости появлялись из неоткуда и уходили в никуда, сразу, без затягивания, растворяясь.
Впрочем, это всё пиво и плесень надоевших бульваров и улиц.

Что-то очень мысленное было пришло в голову и тут же её покинуло, но эти виденные товарищи, товарищи-виденья сопроводят меня ко сну и, пожалуй, и там не оставят в тишине и покое созерцать абстракцию адского пламени и очистительного огня собственных мыслей (бу!). А они шуршат и сгорают, и зола, и дым заставляют кашлять, но гарь вдыхается не без удовольствия, листочки входят в легкие и оседают там, ждут новой обработки - в крови и. Ядость какая! Нехороший дымок, странный, как этот абзац.

Ну что, старый диван, принимай еще - афтар не жжет.