1. Название - Озеро
2. Автор – Nita (Nescafe)
3. Бета – gencvalya
4. Пейринг – Гин\Кира
5. Рейтинг – PG-13
6. Жанр – романс
7. Размер – миди
8. Дисклеймер – даже если Кубо испугается, мы все равно вручим ему со всеми правами, так? ^_^
9. Саммари – Кира, Гин, коньки – что еще нужно для счастья?
10. Размещение - только с указанием авторства
11. От автора – хвала ками-сама, бета!!!

            Закончился еще один утомительный рабочий день. Все вроде шло неплохо, я разобрался с отчетами и решительно направлялся спать. В Сейретее хлопьями сыпал снег, и я, поплотнее кутаясь в плащ, прибавил шаг. Затем, подумав еще немного, срезал через лес, небольшой такой лесок с озерцом. И в этот день… точнее вечер… вернее ночь… не суть. Я проклял того, по чьей воле это озеро вообще там существует.

            Шел я через лес, то и дело ежась от холода, и тут (как всегда неожиданно, о да!) мое внимание привлек странный звук. Я просто последовал на шум, предварительно скрыв реяцу и для верности поставив блок. Сквозь заснеженные деревья мне была оказана честь наблюдать за потрясающим зрелищем.

            Я не мог назвать это ни красивым, ни прекрасным, ни чем-то в этом роде. Просто зрелище потрясало. Необычно, захватывающе, пробирающе. Серебро чередовалось с чернотой, черный снова с серебром, и так по кругу. Никто в жизни не поверит, что Ичимару Гин умеет кататься на коньках.

            Однако глаза мои пытались убедить меня в обратном. Вот же он – словно невесомое существо, вылитое из серебра. Я затаил дыхание и просто наблюдал издалека.

            Взмах руками, поворот, прыжок и движения, названия которым я не знаю. Я и не трудился подобрать им название… смотреть было достаточно.

            Что Вы, нет. Ичимару не умеет кататься, как профессионалы, его высокий рост и довольное странное телосложение тут играют явно не в пользу ловкости и быстроты. Но… это сложно описать. Как… как будто ртуть бисером катится по исписанному тушью листку бумаги, как бы криво ни звучало. Слова до сих пор застревают где-то в горле, а руки даже не поднимаются, чтобы поаплодировать. Ты весь целиком и полностью стал пространством, которое заполняет этот танец.

            Спустя минуты две я, наконец, нашел силы оторваться от созерцания странного танца гордого одиночества, и скрылся в шунпо. Спать. Только спать. Больше ни на что я не был способен. Какая-то странная легкость и звенящая пустота заполнили мое тело и разум. И если бы я до этого не проделал путь в казармы тысячу-другую раз, то сейчас бы, вероятно, заблудился.

                                                                       ***

            Еще одно утро. Еще один подъем через силу, еще раз надеть форму и лейтенантский шеврон. Еще раз построить отряд и распределить работу на сегодня.

            Тайчо не присутствовал на общем построении, что не удивило меня еще раз, и не удивит и дальше. Кто ж его знает, может долго еще катался. Из-за этого я даже не мог толком упрекнуть его.

            День, снова день, обычный в Готей 13, каких было тысячи, и будут миллионы. Капитан все еще не пришел. Я уже начал беспокоиться и, немного пометавшись в сомнениях, решил, что как прилежный лейтенант должен узнать, какого, собственно говоря, меноса капитан отряда в отряде вообще не присутствует.

            И вот я уже перед комнатой Ичимару. Даже не заметил, как дошел. Внутри все неприятно сжалось, а разум подсказывал мне, что лучше повременить с визитом. Но, как правило, воспитание побеждает разум, и ты шагаешь в пропасть неизвестности. Я сделал глубокий вдох и постучал.

            Ответом была, конечно же, тишина. Немного потоптавшись, я нерешительно открыл дверь и заглянул внутрь. Впрочем, ничего смертельного, к счастью, меня там так и не дождалось.

            Я покосился на спящего прямо в одежде Гина и подошел к столу, на котором поверх всех рабочих бумаг лежала оборванная записка.

«Ямамото ичибантай тайчо.

От Ичимару самбантай тайчо.

            Просьба освободить меня от 12 января текущего года до 15 января текущего года от выполнения обязанностей капитана в свя…»

            Поколебавшись, я взял чистый лист, и, попрактиковавшись на нем, взял недописанный капитаном отгул.

            Вскоре я уже шел к казармам первого отряда, сжимая в руке вещь пусть не столько важную, сколько ограждающую Гина он лишней нервотрепки. Разве не обязан лейтенант быть таким?..

                                                                       ***

            Как бы то ни было, все хорошо, что хорошо кончается. Ямамото-сётайчо нахмурился, но отгул все же подписал. Даже теперь и не знаю – смог ли он отличить мой почерк от почерка Ичимару? Хотя многие не видели разницы, если я подписывал документы за него (из-за его же лени), что было, признаться, лестно.

            Я вздохнул, поднял глаза на почти черное небо и решил отправиться спать пораньше. Все же лишние пару-тройку часов сна мне не помешают.

 

            Разбудило меня почти невесомое прикосновение к щеке. Я мгновенно открыл глаза, и сразу же мой рот был зажат холодной ладонью. Я кивнул в знак того, что все нормально, и за это был вознагражден возможностью говорить. В следующее мгновение неожиданный гость уже сидел на краю кровати с привычной улыбкой и двумя парами коньков в руке. Я, только было приподнявшись, тут же со стоном упал обратно на подушку. Вот идиот, будто сразу не понятно было, что уж он-то мою реяцу заметит даже из Мира Живых.

- Нэ? Тише, Изуру. И только попробуй сказать, что ты мне не рад! – глаза пугающе блеснули огнем в темноте, а затем комната снова замкнулась черным, будто ничего и не было.

- Ичимару-тайчо, - жалобно-невнятно рискнул возразить я. – Я просто мимо… не хотел… но… за что же такое наказание???

- Изуру, - мягко, но не допускающе возражений сказал Гин. – Я вообще-то не идиот, а по реяцу умею читать прекрасно. И вообще, ты хочешь меня расстроить?..

            Я обреченно закатил глаза и поднялся. Подошел к шкафу, кинул взгляд на Гина и оделся соответствующе.

            В Готее не запрещена никакая одежда вне служебного времени. Просто вопрос состоит в том, есть ли у нас оно самое, это время? Все эти пьянки, между прочим, чья-то очередь дежурить, замена, время на сборы, тренировка и т.д. Ну а следуя из первого высказывания, чисто на всякий случай, нечто подходящее все же у меня нашлось.

            Джинсы, свитер, куртка, шарф. Все, что я нашел за минимальное время. Ичимару ждать не любит, и не ждет. Схватит ведь еще да так и утащит – в одной юката.

            Следующее, что мой мозг воспринял хоть как-то адекватно, окончательно проснувшись, это лед, отражающий месяц. Как и когда на мне очутились коньки, я не помню, может и к счастью. Следующий четкий кадр возник перед моими глазами нескоро. Я же сказал, что Гин не любит ждать…

            Кататься на коньках я не умел катастрофически, поэтому сопротивляться тому, что меня тащат, я не мог. Тайчо приобнял меня за плечи и просто подталкивал вперед. Перед глазами все смазывалось, кадры сменяли один другой.

            Тело слово по волшебству буквально летело куда-то вперед, ветер отметал назад длинные волосы, открывая глазам волшебную картину. Картина была двухцветна – серебро и чернота, но отнюдь не казалась монохромной. Ощущалось все как будто в сказке, что любят рассказывать маленьким детям в Мире Живых. Это напомнило мне чем-то Новый Год. Только никаких разноцветных, отвлекающих внимание, огней, толпы шумных людей, а самым главным подарком было отнюдь не что-то, завернутое в коробочку, а именно то, что происходило.

            Одна рука Ичимару опустилась в район пояса, вторая покрепче сжала мою, а сам он в следующую секунду оказался перед моими глазами. И все это не сбавляя скорости и не нарушая целостности пейзажа. По-прежнему улыбаясь, но… как-то не так, как обычно. Это не было какой-то маской, он был счастлив. Я и сам испытывал детский восторг, глядя на его улыбку. Чего греха таить, было приятно, что я могу разделить это с ним.

            Учитывая то, что на коньках я стоял второй-третий раз в жизни, все было относительно неплохо. Мы вписались во все повороты, ни разу не упали (хотя вероятность этого была настолько высока, что начинало казаться, что это и правда чудо), и все это смутно чем-то напоминало танец.

            Наверное, не тем, что нас было двое, что мы вот так вот странно держимся, глядя безотрывно друг на друга. Просто настроение было такое… самое что ни на есть танцевальное.

            А вот, кажется, и все, лимит чудес исчерпан.

            Что я там говорил про повороты?.. Ичимару повезло меньше, он ехал впереди, а, следовательно, при падении оказался снизу. Я встал, помог ему подняться. Гин сразу улыбнулся и поехал куда-то дальше, явно провоцируя меня на то, чтобы я погнался за ним. Я отъехал… И понял, что подо мной находится трещина. Разъезжающаяся трещина.

            А проще говоря – здравствуй, Четвертый Отряд!

            Следующее мгновение я уже был в холодной воде. Тревожный блеск глаз капитана, шунпо и темнота. По крайней мере, в темноте хотя бы нет холода.

                                                                       ***

            Проснулся я в тепле, и на том спасибо. Но, как ни странно, не у себя и не в казармах Четвертого. Вообще, мне поначалу показалось, что я с размаху отправился на перерождение в Руконгай, но поняв, что это бред, и присмотревшись, я понял, что нахожусь в комнате Ичимару.

            Небо начинало светлеть тонкой полоской. Я, если честно, люблю утро и эту картину, но сейчас было абсолютно некогда любоваться пейзажами. Я попробовал встать, но мои попытки мгновенно были пресечены. Надо мной навис неожиданно появившийся тайчо.

- Лежи. В Четвертый Отряд я не потащу тебя, самому спокойнее. Ничего серьезного, но пару дней отряду придется обойтись без лейтенанта.

- Но, тайчо! Вы…

- Ценю твое старание и рвение, но придется выйти, - жестко оборвал Гин. Затем, словно вспомнив что-то важное, замолчал, и провел ладонью по щеке, отметая волосы. – Спи. Прости, что так резок. Это все этот Соу… кхм. Спи, - тихо повторил он. Мне ничего не оставалось, как подчиниться приказу капитана.

                                                                       ***

            Второй раз за день я проснулся (как ни печально) один. Моя форма шинигами и шеврон лежали аккуратной стопочкой на столе. Сам же стол, как ни странно, уже был чист и прибран. Рядом лежал маленький клочок бумаги, исписанный почерком, нечитабельным в принципе. Но не для меня. Конечно, даже я не мог разобраться во всех этих тайных закорючках капитана, но суть текста уловил сразу: «Проснулся – оденься и в шунпо в столовую. Поел – так же в шунпо обратно КО МНЕ (так и было выделено) в комнату под одеяло. Вернусь вечером».

            Ну вот же. Как всегда. Полный контроль над ситуацией, и ведомо, что происходит, только ему. Чует мое сердце, когда-нибудь он жестко подставит мне подножку, когда я буду так слепо следовать за ним. Он так же, контролируя ситуацию, уйдет куда-нибудь, а я сиди здесь и думай, что же он там наворотил. Окончательно принимает меня за ребенка. А ведь даже не возразишь. Меня не так воспитывали. «Верность капитану до последнего».

           

            Но сейчас ничего не попишешь. Возможно, будь он менее нервным и не доведи его загадочный «Соу», я бы рискнул отправиться к себе или в Четвертый, но сейчас он в таком настроении, что лучше уж беспрекословно подчиниться, чем даже не отскребать себя от стен, а просто слушать его. Ичимару в гневе - это хуже, чем улыбающийся в сражении Кучики.

            Я нехотя встал, оделся и направился в столовую. Игнорируя перешептывания, я доел-таки свой обед и (как и было указано, в шунпо) умчался в комнату Ичимару. Там по-прежнему было пустынно и как-то одиноко. Даже у меня в комнате такого не чувствуется. В результате, послушно спрятавшись под одеяло, я стал ждать, пока придет капитан. Ждал. Ждал. Ждал. Ну все, я так не играю! Надоело ждать.

            Мне сказано было не вылезать из-под одеяла. Но ведь я и не вылезу!

            Все гениальное просто.

            Я закутался поплотнее в одеяло и встал. Да, вместе с одеялом, но ведь этого-то мне не запрещали? Прижимая к груди края, я подошел к книжному шкафу, решив взять что-нибудь почитать. Конечно, надеяться на то, что в комнате Гина найдется хотя бы томик хокку не приходилось, и я начал искать все, что можно было прочитать, коротая время: от годовой отчетности и до газеты, которую женская ассоциация шинигами впихивает всем без разбора. Но, опять же, все бумаги куда-то исчезли таинственным образом. Разве что вон та записная книжка…

            Что вы, капитан третьего отряда не имеет привычек вести дневник, но имеет свойство все забывать. Я едва открыл корочку, как передо мной пронеслось нечто мерцающе-белое, выхватывая блокнот из рук и поваливая обратно на кровать. Что происходит, было ясно, и я просто закрыл глаза и стал ждать, пока же все это закончится. Под «все» я подразумевал действительно любой исход ситуации: от безобидной шутки на тему памяток, до получасовой нотации. Но, ни того, ни другого не последовало, это я понял, когда оказался усилиями тайчо в сидячем положении с подносом на коленях. В комнате уже горел мягкий желтый свет, на подносе стоял какой-то травяной чай, а сам хозяин комнаты сидел на полу передо мной. Вот черт, и даже так он не ниже меня, мне пора начинать комплексовать.

- Вот, Кира, пей.

            Мои пальцы сорвались с глиняной поверхности чашки, глухо царапнув ее, когда я услышал обращение. А ведь он раньше никогда не звал меня так. Кира. Это обращение я лишь иногда слышу от Ренджи или Хинамори, но чтобы этот безответственный руконгаец Ичимару… не использующий даже перед отрядом стандартное обращение фукутайчо…

- Что-то не так?

             Его глаза были открыты, в алой радужке отражался свет, взгляд был сосредоточен и спокоен, манеры вежливее, а действия точны и продуманы. Еще хоть капля серьезности и я сдамся добровольно в психушку, решив, что у меня галлюцинации. Надо бы спросить Мацумото-сан, наблюдалось ли раньше хоть раз за ним такое.

- Кира!..

            Он сел рядом со мной и повернул мое лицо к нему. Теперь получалось, что я смотрю на него снизу вверх, и ведь уже ничего не мог поделать, даже моргнуть.

- Ну что же ты, в самом деле! – наконец на его лицо вернулась улыбка, слабая, но искренняя, такая, за которую я сейчас, наверное, жизнь бы отдал. – Я беспокоюсь, это я виноват, что не уследил, еще ведь…

            Он умолк, убрал руку от моего лица и, кивнув, показывая, что он скоро вернется, вышел из комнаты, впуская влажный холодный воздух. Мне казалось, что и он теперь пропитан какой-то обреченностью и недосказанностью. Что бы он ни хотел мне сказать, это определенно было важно. И я добьюсь того, что услышу. Услышу то самое, что он так тщательно скрывает.

            Вернулся Гин спустя минут 20. К этому времени я выпил это чудо-зелье, которое, в общем-то, оправдывало то, как я его окрестил – озноб пропал, и руки больше не била мелкая дрожь. Сам Ичимару-то никогда, наверное, не болеет! Но неважно. Важно то, что его укусила еще какая-то муха. Это мне пришло в голову, когда он поднял меня с кровати и начал одевать. Штаны, впрочем, великодушно разрешил напялить самому. Завершающим пунктом были перчатки и снова коньки. Возражать я не стал, однако уже предчувствовал, что он опять что-то натворил. Выйдя же во внутренний двор казарм, я понял, что «натворил» -  это было мало сказано. Я думаю, что это было предсказуемо.

            Там был каток. Конечно же, каток. Мне лишь оставалось надеяться, что к его созданию не приложили мечи Хьёринмару и Содэ но Шираюки.

            Гин ступил на лед, затем потянул меня за собой. Вроде бы апокалипсиса не намечалось, поэтому он несмело продолжил.

- Не упади.

- И не падаю, - удивленно ответил я.

- И не падай, - серьезно повторил он, обхватывая меня за пояс и подъезжая ближе.

            Тогда я не мог понять даже, что случилось, вернее осмыслить. Сейчас бы я нарек это анестезией. Местной. На мозг. Это прикосновение его губ к моим. Так близко. Так страшно. Так холодно. И не то темнота застилает глаза, не то в душе вдруг зажглись миллионы фонариков. Очнулся я лишь тогда, когда вновь перед глазами замелькали кадры. Но сейчас… оно все смазывалось, зрение никак не хотело фокусироваться, ощущение того, что меня держат, заставляло меня то и дело вздрагивать, а мыслей не было и вовсе. Одна каша.

            Когда это все закончилось, я не помню. Обнаружил я себя уже в постели. Мягкий свет и шуршание страниц, которые перебирал капитан (отчеты, видимо), окончательно убаюкали меня. И только издалека, будто со стороны, я слышу свой собственный голос.

- А знаете, просыпаться одному очень грустно…

                                                                       ***

            Это сейчас я могу рассказать то, что испытывал, когда он был рядом, в те 2 дня. Это сейчас, я могу с точностью до деталей описать глаза Гина, его улыбку, тон и еще кучу мелочей. Это сейчас я, Кира Изуру, сижу в темном углу своей комнаты, скрываясь от любителей заглянуть в окно лейтенанта, которого предал капитан.

            Сжимаю в руке обрывок бумаги, на котором все тем же неразборчивым почерком было написано несколько греющих сердце фраз.

            «… в связи с тем, что нашел еще одно милое хобби, помимо выращивания хурмы. Оно отнимает все мое ночной время, вы не поверите! С уважением, Капитан Ичимару.

            …это все этот Соуске! Вот приспичило же ему захватывать мир, нэ, Изуру? Конечно, с его способностями ему вообще даром дался этот Готей!  Но нашел из-за чего мне нервы трепать.

            … еще ведь и на тебя сорвался. На тебя, когда ты ни в чем не виновен. Еще ведь и вляпался во все это. И с этим Айзеном, и с тобой, мой Изуру. Даже и не решу, что труднее разрешать. То, что придется идти на захват мира или то, что никогда тебе не скажу. Страшно, страшно, Кира. Сначала за тебя, а позже, вероятно, придется бояться тебя. Поэтому и не скажу, даже не надейся, но знай… Знаешь? И не забывай!»

            Слабая улыбка появляется на моем лице, когда я в сотый раз перечитываю это письмо. Жаль, что сейчас я так и не дождался. Но я же тогда уже пообещал себе, а, может, и ему. Я услышу. Услышу то самое, что он так и не смог мне сказать.