Её глаза были везде. Чёрные. Блестящие. Они горели. И обжигали… лицо, руки... От них невозможно было спрятаться. Нигде.
Он подумал тогда, что и через 20, и через 40 лет будет помнить эти глаза. Даже если забудет всё. Но их... только их он будет помнить.
Ему казалось, что она похожа на цыганку. Смуглая, миниатюрная... Тёмные завитки волос… Хриплый голос и звонкий смех – она редко смеялась. Чаще улыбалась. Очень загадочно. Порой дерзко. Дикарка. Нет, не так. Цыганка.

Она его не отпустит, он знал это точно. Пока не возьмёт всё, что может взять. Выпьет его. Целиком.

От мысли, что он вовсе не против этого, захватывало дух. Он усмехнулся. Тихо и самодовольно. Радостный ужас пробирал до кончиков пальцев. Это был трепет перед опасностью. И это было восхитительно.

…Она набросилась на него, едва они переступили порог. Её руки были под его футболкой, расстегивали джинсы. Теребили волосы. Касались лица… Они были везде. Везде были только её руки. И ещё глаза. Очень горячие и очень чёрные.

Она осыпала его лицо и тело короткими, жаркими поцелуями. Он стоял, не шевелясь. И часто-часто дышал. А потом ему надоело. Он взял её голову в свои руки и впился в губы. Крепко зажмурился, чтобы спрятаться от её глаз.

Она легко вскочила на него.

…Он нёс её в комнату, не отпуская губ и не разжимая век.

Нёс в абсолютную темноту. Они дважды что-то задели. Упала и разбилась ваза…

Наконец, они рухнули на кровать. Воздух исчез… А может, это они исчезли…Растворились в этом затхлом воздухе и в друг друге.

…Потом был ребёнок.

Логично. Люди занимаются сексом (или любовью – у кого как получается), и иногда впоследствии появляются дети. Иногда специально, иногда –нет. Иногда желанные. Иногда ненужные.

У них была только одна ночь. Он вспоминал эту ночь как сон. Или бред… Распухшее от поцелуев губы, блестящие чёрные глаза, требовательные руки, тёмная душная комната, терпкий запах её тела, разбитая ваза… Дальше…Взрыв. Чернота.

У них была только одна ночь. А теперь у его цыганки будет ребёнок. Их общий ребёнок.

Вообще-то она не была его. И цыганкой тоже не была. Коренная москвичка – в ней бурлила то ли восточная, то ли южная кровь Ей было 24 года, она звалась Элизой и работала фотографом в очень модном журнале. У неё были иссиня-чёрные волосы, которые локонами спадали на точёные плечи, алые губы, низкий грудной голос с хрипотцой и странный, строгий взгляд, который кому-то мог бы показаться бархатным… Она смотрела прямо внутрь, ухватывала самую суть. Она могла прожечь насквозь своими невозможными глазами. Она была дикаркой. И этим сводила с ума…

Кажется, до сих пор они были друзьями…

Познакомились на выставке. Её выставке. В свободное от журнала время она занималась тем, что называла «настоящим творчеством». Именно её «настоящее творчество» и выставлялось в тот хмурый ноябрьский день. Впервые.

Он пришёл поздно, когда хмурый ноябрьский день уже сменился хмурым ноябрьским вечером.

Зашёл случайно. Освободился раньше. Домой не хотелось. Дома его ждала Ольга…

Выставка проходила в здании напротив его офиса. Из окон его кабинета была видна яркая афиша. То, что было изображено на ней, его поразило. Удивительной красоты пятиглавый храм с сверкающими на солнце куполами. Казалось, что светятся не только купола, но и весь храм. От него как будто исходило тепло. Он перевёл взгляд чуть ниже и увидел нечто, похожее на стелу. Это был рекламный столб. Стальной блеск крупных чёрных букв сливался в слово SAVAGE. Это была нелепая, чудовищная картина. Красота и уродство мира. Духовное и материальное. Всё смешалось… Стало единым. И в этом единстве отчётливо читалась причудливая гармония. И ещё что-то… Совершенство. Которое ласкает взор, но которое невозможно понять.

В самом верху алела надпись: «Элиза. Современный городской пейзаж». Позже выяснилось, что фотография называлась «Свет памяти моей». Он вознамерился во что бы то ни стало её купить. Впрочем, не он один её жаждал. Провели аукцион. Изначальная ставка была 30$ - чуть ниже средней цены, которую покупатели предложили за остальные фотографии. Он выиграл аукцион, отдав за «Свет…» 1000$. Вкус победы был сладок, но привычен.

Чуть позже она подошла к нему.

- Элиза? Рад Вас видеть.

- Мы знакомы? – её бровь изогнулась дугой. На лице застыла вежливая полуулыбка.

- Нет. Я пока не был удостоен такой чести. Я догадался, кто Вы.

- Вот как? – в голосе звучал намёк на кокетство.

- Да. Это было нетрудно.

Она вопросительно посмотрела на него.

- У Вас очень живые глаза. Они излучают талант. Ну и потом… Зачем такой красивой девушке как Вы подходить к такому неприметному парню как я, если он только не является Вашим самым выгодным покупателем?

Она помолчала.

- Рада, что мой самый выгодный покупатель обладает хорошим чувством юмора. Может быть, Вы представитесь?

- Марк Левин

- Очень приятно, Марк, - она протянула ему руку.

Его рука была холодной, а её горячей. Он обжёгся. Отдёрнул руку. Она посмотрела хитро. Как будто всё понимала. И бросала вызов.

….Неизвестно почему – может, Ольга была тому  причиной, может, его нежелание снова влезать в отношения (Там ведь можно застрять! Влюбиться, не дай Бог!), может быть, работа была виновата (Последняя отговорка была совсем уж надуманной, но нужна для количества). Количество возможных «может» успокаивало.

Они стали друзьями.