[474x600]
В колонках играет - De Phazz

Очерк.
Онтология грусти.
Какой тонкой и звенящей была эта обволакивающая невесомая, и, в тоже время, пожирающая изнутри пустота. Марина брела к метро по пирону, кишащему людьми, Ленинградского вокзала. Она так до сих пор и не могла понять, как оказалась в этом грязном и огромном городе, напоминающем ей зал ожидания на ж/д вокзале.
Всю свою жизнь в холодном и сером северном городе она мечтала о том, как наконец закончит школу, и поедет учиться в город поэтов, художников и романтиков - Санкт-Петербург. Сколько лет, с момента первого посещения этого прекрасного города, она мечтала о том, что когда-то наконец наступит время, и она сможет часами слоняться по Невскому проспекту, кормить голубей около Казанского собора, как будет сидеть в уютной кофейне, попивая горячий шоколад, и наблюдать через стекло широкого окна за сочной и яркой жизнью снаружи из своей временной, но уютной ниши.
Первый раз Марина посетила Питер в 14 лет. Со школьной группой они приехали на весенние каникулы, чтобы познакомиться с северной столицей и осмотреть достопримечательности. Нельзя сказать, что город ей понравился, будет просто не честно. Это была любовь! Любовь с первого взгляда, с первого вдоха, ещё холодного влажного воздуха, в котором было для неё всё: щемящая радость, восторг и волнение. Марина стояла около туристического автобуса и, довольно щурясь, улыбалась, выглянувшему из-за хмурой тучи, яркому весеннему солнцу. Оно как будто здоровалось, и нежно гладило её лицо своими ласковыми лучами. Марина чувствовало это тепло не только кожей, но и внутри всё пылало какой-то непонятной и неизвестной никому, кроме неё самой нежностью, и сердце замирало при каждом вздохе от странного счастья. Вокруг суетились однокашники, забрасывали сумки в автобус, тыкали пальцами в разные стороны, галдели, Марина и сама не заметила, как машинально вытащила из пачки сигарету и жадно закурила.
- Громова, - послышался рядом знакомый до боли голос завуча по воспитательной работе и главной ответственной за всех детей в этой поездке, Аллы Николаевны. - А ну брось сигарету! Ишь чё удумала мне! Хамло!
- Ой, - только и вырвалось из ещё улыбающихся Марининых губ.
Ей нравилось гулять по ночному Невскому и набережной. Вечером, после последней учительской проверки на наличие в номерах всех детей, Марина тайком выскальзывала из гостиницы, где остановилась их группа и ехала в сторону центра. Как аквалангист она каждую ночь погружалась в пучину города столь её захватившего, и с первым же поездом метро в 5:45 утра возвращалась на Чёрную речку, успевая к открытию отеля и проникая внутрь незамеченной. А утром сетовала на головную боль и плохое самочувствие и до вечера погружалась в объятия Морфея. Марине казалось, что ни в одно время суток Питер не раскрывается с той стороны, с которой видишь его ночью, когда истинная красота и величие не прячутся за несуразной массой снующих повсюду людей. До этого она никогда не думала, что у города, как и у человека, тоже есть душа. В одну из ночей она стояла на набережной Невы и любовалась лунной дорожной, ей никогда не доводилось видеть, чтобы небо было такое чистое, а звезды сверкали ярко, как тысячи алмазов и луна была такой круглой и жёлтой, что походила на огромную головку швейцарского сыра. Марина никогда в жизни не видела сразу столько красоты, поэтому она ни о чем не думала а только любовалась зрелищем и казалось ей, что кто-то рядом мурлычет какую-то незнакомую, но очень красивую мелодию. Марина стала прислушиваться к шуму воды, гулу машин, песне ветра, запутавшегося к капюшоне её куртки и широких штанинах, но все эти звуки в отдельности не были похожи на ту прекрасную мелодию. И вдруг она поняла, что не ушами она слышала её, а сердцем наполненным красотой и спокойствием, и что это как будто сам город ласково намурлыкивал эту мелодию. И тут Питер представился ей в образе величественного старого хищника, скорее всего льва, уставшего и сытого, растворяющегося в вечерней неге, после жаркого дня, лежащего на прогретой солнцем, земле, и тихо, чтобы никто не слышал (ведь он же хищник) мурлычет, как будто совсем ещё котёнок. В общем в ту ночь Марина решила, что будет жить только здесь, и нигде больше.
Как-то, через несколько лет, когда Марина закончила школу и уже собиралась поступать в петербургский университет, она со своей давней знакомой Леной Стрельцовой зашла в небольшой уютный бар, находящийся недалеко от ее дома. Устроилась в мягком кресле, потягивая из пузатой кружки солодовый напиток и расслабленно дымя сигаретой, а сидящая напротив Ленка уже не умолкая тараторила о веселой московской жизни.
-Да ты себе представить не можешь, что такое Москва! Это же деньги, слава, знаменитости!- возбужденно кричала, размахивая руками подруга.
- Тогда почему же ты вернулась в нашу дыру? Неужели для того, чтобы попить со мной разбавленного пива? - Марина устало улыбалась.
- Да потому что из вуза поперли! Брось, я восстановлюсь через полгода, это ерунда! Зачем тебе Питер? Там отдыхать надо! А деньги в столице все вертятся! В Москве зарабатывать, а в Питере тратить!- не унималась Стрельцова.
- Да не нужны они мне, твои деньги,- слабо попыталась протестовать Марина.
- Ага, рассказывай, - Лена хитро сощурила глазки. - Это они тебе раньше не нужны были, теперь то ты стихов не пишешь, в переходах не лабаешь, про автостоп забыла совсем, теперь нам СВ подавай. Ну что, разве не так?
-Эээ...- только и смогла из себя выдавить Марина.
- Вот видишь! Я же знаю тебя, ты перспективная, талантливая! В Питере места мало, а тебе ведь нужен размах, у тебя уже совсем другие амбиции, нежели раньше,- балаболила без умолку Стрельцова.- У меня там знакомства хорошие, деньги пачками, шампанское рекой.
В общем где-то через полгода Маринина оборона была напрочь сломлена и она оказалась в неприветливом и чужом городе. В отличие от мурлычущего Питера Москва кричит, как хищная птица, и клюет в темя при каждом удобном случае. В Петербург Марина, как и раньше, ездила только в гости, редко и всего на пару дней. И каждый раз
ей казалось, что это самые счастливые часы, минуты и секунды в ее жизни, а всегда садясь в вагон поезда на Московском вокзале, еще даже до отправления она уже начинала скучать так, как тоскуют по любимому.
И этим утром, в очередной раз оставляя позади себя поезд Санкт-Петербург - Москва, и прожив в столице уже около 5 лет, Марина шла по заплеванному и устланному бычками асфальту к станции метро Комсамольская, она снова силилась понять, как же могла она позволить своей мечте разбиться о скалы собственных амбиций. И как всегда, слышала, как кто-то скулит, только не ушами слышала, а рвущимся на куски сердцем.