У каждого человека есть персональные мифы – обобщенные, эмоционально окрашенные представления о собственной жизни. В персональном мифе человеку отводится роль автора и Главного героя, а окружающим роли назначаются в соответствии с их отношением к ГГ, причем между реальностью и персональным мифом всегда существует расхождение. Например, в реальности Аня – жена Валеры, но Валера воспринимает ее, как персонажа класса «Верный спутник». Он не понимает, что у Ани – свой отдельный персональный миф, в котором ГГ – она сама, а он – герой второго плана. Или реально Петя – школьный недруг Васи, с которым они теперь работают в одной компании. Но в персональном мифе Васи Петя – Главный злодей, вся сюжетная роль которого сводится к противостоянию с ГГ. (Надо сказать, что в некоторых персональных мифах фигура Главного злодея вообще отсутствует, в других – на эту роль назначается текущий оппонент ГГ, и только крайне редко роль Главного врага на протяжении всего «сюжета» выполняет один человек). 

Структура персонального мифа складывается естественным образом, поскольку каждый человек воспринимает мир только со своей точки зрения, и в этом смысле, разумеется, находится «в центре повествования» (см. Фокальный персонаж). Он эту позицию не выбирал, и он не может от нее отказаться. Проблемы начинаются либо там, где человек не видит разницы между партнером по общению как Личностью и партнером по общению как персонажем в его Персональном мифе, либо там, где два человека, объединившись в пару, начинают создавать общую мифологию, которая – парадоксальным образом – часто оказывается более искаженной и эгоцентричной, чем обычный Персональный миф. 

Представьте, что один из двух партнеров (близких друзей, членов одной семьи) рассказывает другому о своих сложных отношениях с матерью. Как и любой нормальный человек, он упускает некоторые детали, особенно неприятные для его самолюбия. Я сейчас даже не о случаях, когда рассказчик лжет или намеренно старается выставить себя в выгодном свете (хотя и такое встречается довольно часто), а о здоровом стремлении каждого человека сохранить высокую самооценку, которое диктует большинству из нас вполне определенный стиль подачи материала. Даже если собеседник искренне стремится разобраться в ситуации, то он (в большинстве случаев) не знает, как это нужно делать (он же не психолог). 

Скорее всего, их дальнейший разговор сведется к добавлению рассказчиком все новых подробностей и деталей, способных подтвердить сказанное ранее. При этом оба – и рассказчик, и его партнер – будут все больше увязать в субъективном (и чаще всего ошибочном) представлении рассказчика о ситуации. На следующей стадии такого разговора собеседник думает, что он узнал вполне достаточно, чтобы иметь возможность делать выводы, и говорит – «Мне кажется, что твоя мать делает это, потому что хочет тебя контролировать». Рассказчику подобная интерпретация приходится вполне по вкусу, потому что она возлагает всю ответственность на мать (похоже, у нее психологические проблемы, она не может справиться с желанием контролировать других людей), и ничего не требует от него самого (раз проблема в ней, то что же я могу поделать?). Проблема (созависимые отношения) при этом остается нерешаемой, зато рассказчик получает то, чего хотел. Он испытывает облегчение и чувство удовлетворения (я прав!) и говорит – «спасибо за поддержку», хотя на самом деле речь не о поддержке, а о том, что собеседник встал на его сторону. 

Если после этого собеседники расходятся, то общей мифологии не появляется. Но если эти два человека живут вместе (например, являются семьей), или просто общаются очень тесно, то они обсуждают подобные ситуации более-менее регулярно, и представления начинают постепенно обобщаться. Партнеры часто говорят друг другу – «ну это же твоя мать, ты сам(а) знаешь, какая она!», или «ну это же твой начальник, ты сам(а) знаешь, какой он козел!», при этом один из собеседников, по сути, говорит о таких качествах другого человека, о которых ничего не знает. Он просто присоединяется к Персональному мифу другого человека, переставая видеть разницу между понятиями «сосед по общежитию, с которым конфликтует мой приятель Вася» и «сосед по общежитию как Главный злодей в Персональном мифе Васи». 

Второй участник этих отношений от появления подобной «общей мифологии» тоже не выигрывает. До появления «сочувствующего второго» искажения восприятия, связанные с неприятной ситуацией, почти всегда не так масштабны и не так устойчивы. Проблема в том, что сочувствие второго человека, с которым автор мифа состоит в близких отношениях, трактуется им не как проявление дружеской солидарности, а как «объективное мнение незаинтересованного лица». 

Жаль только, что все это не расскажешь людям, которые говорят «зачем ходить к психологу? Я всегда могу обсудить свои проблемы с кем-нибудь из близких».