1. Настя.

Ее не любили в школе. Она это знала. Нет-нет, она не была «отверженной» или «клоуном», над которым все издевались. Но ее не любили по многим причинам: во-первых, она была «новенькой» в этом спаянном с первого класса коллективе. Она пришла к ним в десятом, и теперь, полтора года спустя, уже почти выпускницей, она так и не почувствовала себя своей в их тесном мирке, по-прежнему оставшись для них «Настей новенькой», в отличие от Ковалевой, «Насти старенькой».

Во-вторых, она была слишком независима. Настя не заводила подруг в классе – не потому, что они казались ей недостойными, просто… не чувствовала необходимости. Только Таня, девушка, с которой она сидела за одной партой, была ей близка и понятна, потому что сама была также независима. Настя не часто ходила на тусовки - хотя могла себе позволить самый дорогой клуб, так как не испытывала проблем с финансами благодаря родителям-дипломатам.
И, наконец, многие не могли простить Насте то, что она была лучшей – и в учебе, и в спорте (ее любимой художественной гимнастике). Притом не спасало даже ее удивительное умение быть первой и не кичиться этим.

Настя не была красавицей. Обычная миловидная девушка семнадцати лет, хотя и с неплохой фигурой, в будущем обещавшей еще более расцвести. Чуть стеснительная улыбка, темно-каштановые волосы ниже плеч, и только глаза необычные – цвет радужки необъяснимо соединял в себе зеленый и желтый оттенки, этот цвет художник назвал бы «нефритовым».

Итак, ее не любили. Но уважали - за умение держаться, за спокойное чувство собственного достоинства, за уверенность в себе, которая не нуждалась в доказательстве. Со всеми она держалась ровно, вне зависимости от социального статуса, никого не выделяя и не игнорируя. Ей просто были неинтересны мелкие интриги и сплетни в классе. И еще одно отличало Настю от других девчонок в классе – она никогда не обращалась к одноклассникам по фамилии: - «Степанченко, отдай учебник!» или «Кокшаров, тебя завуч к себе вызвал!». Настя всегда называла по имени, ей казалось, что может быть проще – произнести: «Костя!», «Саша!», «Сергей! И только одно имя она произносила с легкой запинкой, незаметной никому, кроме нее. Это имя… Его имя…

2. Денис.

В отличие от нее, он был крайне популярен в школе, особенно у женской ее половины. Еще бы – высокий стройный блондин, пронзительно голубые глаза, широкие плечи, чувственные губы и ослепительная улыбка – все это способно было свести с ума почти любую девушку. И он сводил. И кружил голову. И надеялся, что вот эта, наконец, «та самая». И разочаровываясь, расставался без сожаления, умудряясь все же не вызвать ненависть к себе. Дэн умел расходиться без взаимных упреков, вовремя, и никогда не обсуждал с друзьями интимные подробности, чем грешили многие знакомые парни.

Вообще, было в нем что-то аристократичное, и в то же время располагающее. Учителя не чаяли в нем души, почти открыто признавая его статус «любимчика», хотя ни хорошими оценками, ни примерным поведением Денис не отличался, скорее, наоборот.

Что он думал о Насте? Ничего. Он просто о ней не думал. Только если так, мимоходом, в общей массе. И кто бы мог сказать тогда….

3. Страх.

Этот день Настя запомнила навсегда. Она, как обычно, возвращалась с тренировки по гимнастике. Мартовский вечер был не по-весеннему прохладен, и девушка зябко куталась в куртку. Однако домой не хотелось. Куда торопиться? Родители в очередном вояже, укатили, оставив кучу наставлений и деньги «на жизнь».

За неимением многочисленных бабушек и дедушек с двенадцати лет Настя оставалась одна из-за сложного рабочего графика родителей. На домашнем совете было решено, что ребенка негоже таскать из страны в страну, из школы в школу, это вредно сказывается на психике и отметках (это, конечно, мамино утверждение). Будучи уверены в ее самостоятельности и ответственности, предки уезжали сначала на две недели, затем на месяц, этот их визит в одну из стран Ближнего Востока был рассчитан на полтора месяца. Настю это не смущало. Она не страшилась одиночества. И только в такие моменты, когда так хочется, чтобы дома тебя встретила мама с фирменным мятным чаем, папа с новым романом английского писателя в оригинале – в такие вечера не хочется быть одной.

Настя неторопливо шла, покачивая сумкой на плече. Было уже поздно, наступающая темнота скрадывала очертания предметов, порождая причудливые формы. Дойти осталось всего ничего, до конца улицы три дома, и у булочной налево, там еще минута – и ее двор. Она не сразу заметила, что на углу, возле булочной стоит парень. Самый обычный парень – темно-синяя «аляска», джинсы. Руки в карманах. Но Настя почему-то почувствовала тревогу, замедлила шаг, оглянулась. Улица была пустынна.
Увидев ее, парень отступил в тень. Теперь лица его было не видно, и нельзя было понять, смотрит он в ее сторону или нет.
«Да что ты выдумываешь!» - иронично-сердито сказала Настя про себя, - «Нужна ты ему!». Но… ноги сами свернули во двор булочной, чтобы срезать угол и обойти странного парня. Ей показалось, что он сделал несколько шагов за ней, потом остановился. Она ускорила шаг, почти пробежала двор и вышла на другую улицу. Почему-то вокруг стремительно темнело, ведь не могла же она столько времени простоять, выглядывая прохожих? Сердце бешено стучало. «Ну-ну. Курица испуганная!» Настя глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, и тут из глубины двора вышел он, парень в «аляске». Ноги словно приросли к земле, крик застыл в горле. Незнакомец медленно приблизился, вышел под свет фонаря, и она увидела его ухмылку, хищную и страшную. Теперь не оставалось сомнений, что шел он за ней. Парень молчал, и от этого было еще страшней.
Настя, придя наконец в себя, кинулась бежать, ноги несли сами, и на бегу она вспоминала, что в подъезде лифт не работает второй день, а между первым и ее пятым этажом горит всего одна лампочка. Если он догонит ее в подъезде… Она бежала через дворы, сама не зная куда, чувствуя за спиной топот ног преследователя. Липкий страх сдавил горло. Конечно, как назло, единственный круглосуточный магазин, до которого она была в силах добежать, был закрыт на учет. И по-прежнему вокруг никого! Она метнулась в ближайшую арку. Все подъезды на кодовых замках, дергать двери бесполезно, только время терять. Черт, ну где же люди-то?!
Вдруг спасением в темноте мелькнул прямоугольник двери открытого подъезда. Туда! Настя взлетела по ступеням крыльца, метнулась в дверь и затем в лифт. Только бы работал! Лифт стоял на первом этаже и услужливо открыл двери. Нажимая на кнопку первого попавшегося этажа, девушка услышала, как хлопнула входная дверь, и догадалась, что преследующий ее парень видел, как она вошла в подъезд.
Лифт остановился на седьмом. Настя вышла, замерла и услышала торопливые шаги по ступенькам вверх. Все, она в ловушке. Даже если она сможет проскользнуть мимо него и выбежать на улицу, там он ее быстро нагонит – она выдохлась, нелегко бегать после серьезной тренировки с тяжелой сумкой на плече. Осталось звонить в первую попавшуюся дверь…

4. Встреча.

Настя решила подняться на этаж выше, туда, где горела лампа. Дошла до площадки у мусоропровода и чуть не завизжала. На площадке стоял человек. Но ведь она слышит шаги там, где-то в районе третьего этажа! Человек вышел из тени, и Настя увидела… Дэна. В спортивном костюме, слегка растрепанный, с сигаретой, он все же был неотразим, но сейчас ей было не до этого. От удивления она на миг забыла о страхе. А он, похоже, был удивлен не меньше нее.
- Ты? Что ты тут делаешь? – наверное, это было слегка невежливо, но Насте было не до церемоний.
Он ухмыльнулся уголком рта:
- И тебе привет, Романова. Живу я тут. Мусор выносил, стою, курю. Тебя удивляет?
- Да… нет... то есть… Живешь? Я… не знала. – Настя растерялась. «Блин, что я несу?»
- Ага, - он мотнул головой в сторону восьмого этажа, где была приоткрыта дверь, - вон там.
А шаги снизу все приближались, хотя и стали медленнее, видимо, парень услышал разговор.
- Денис… ты не мог бы… давай зайдем к тебе, и я все объясню, только быстрее, - страх придал Насте смелости.
Он удивился, и неподражаемо пожав плечами, поднял пустое мусорное ведро и сказал:
- Пошли.

Оказавшись в квартире, Настя прислонилась спиной к закрытой двери. Вернув ведро на место, Дэн вопросительно смотрел на нее. «Я все сейчас ему объясню», - подумала Настя, и тут нервы не выдержали. Все переживания – и жуткий страх, и бег по темным улицам, и неожиданная встреча – вдруг нахлынули на нее, и что-то сломалось внутри. Словно все силы внезапно кончились, тормоза отказали, и Настя сползла по двери на пол и разрыдалась.

5. Слезы.

Дэн растерялся.
- Романова, ты чего? Эй! Насть! Чего случилось-то?
Он присел на пол рядом с ней и неловко попытался поднять ее лицо вверх. В его карьере Казановы ему не раз приходилось успокаивать плачущих девушек, но плакали в основном из-за него, и он всегда знал, что и как сказать. А сейчас… Настя плакала тихо, но как-то очень горько, плечи вздрагивали, и она совсем по-детски вытирала слезы тыльной стороной ладони. Вдруг острое чувство жалости к этой девушке пронзило Дэна, захотелось успокоить, обнять, помочь чем-то… Мотнув головой, он прогнал наваждение, острые иголочки жалости перестали колоть сердце. Дэн снова вернулся к своему иронично-начальственному тону. Он протянул Насте руку:
- Так. Вставай. Давай-давай. Иди в ванную и умывайся. Ванная там.
Настя, всхлипывая, послушно встала и пошла в ванную.

Когда спустя три минуты она вышла, Дэн управлялся на кухне. Проходя мимо зеркала в прихожей, Настя глянула на себя. Ужас! Волосы растрепаны, глаза красные, заплаканные, нос тоже покраснел. Боже мой, и ОН видел ее такой! Уйти, убежать немедленно!
Он бочком двинулась к двери, и в этот момент Дэн позвал из кухни:
- Ну, где ты там, кофе уже остывает!
Кофе… Он хочет угостить ее кофе… Горячая кружка ароматного кофе… А почему бы, собственно, и нет? Вскинув голову и поправив, как смогла, волосы, Настя прошла на кухню.

6. Вдвоем.

Уютные кресла манили. Аромат хорошего кофе притягивал. А у нее дома холодно, и ужин еще готовить, и вообще…
Настя опустилась в кресло, обняла согревающую кружку ладонями. Дэн сказал вдруг:
- Подожди, я забыл, - открыл небольшой бар и достал бутылку коньяка. Открыл ее и плеснул немного Насте в кофе. Она растерялась:
- Зачем? Я не пью.
Он усмехнулся:
- Я и не собирался тебя спаивать. Надеюсь, от трех капель ты не начнешь буянить?
Настя покраснела и промолчала. Его ирония была невыносима. Она чувствовала себя крайне неловко. Может, лучше все же уйти прямо сейчас?
Прислонившись к подоконнику, он внимательно рассматривал ее, потягивая кофе. Повисла тишина. Наконец через пару минут Дэн прервал молчание:
- Ну?!!
- Что?
- Помниться, ты обещала объяснить все.
Настя вдруг вспомнила, почему она здесь оказалась, и ее передернуло. Видимо, лицо у нее изменилось, потому что Дэн испуганно добавил:
- Только не плачь больше, ради Бога! Давай, рассказывай.
И, не зная почему, Настя вдруг выложила ему все, запинаясь, кусая губы и вздрагивая от пережитого страха.
Он не перебивал. Когда она закончила, он все так же молчал, потом повернулся к окну и внимательно оглядел улицу.
Обернувшись к Насте, юноша бросил через плечо:
- Посмотри, он?
Настя, замирая, на ставших почему-то ватными ногах, подошла, выглянула и увидела - под тусклым фонарем на детской площадке стоял парень в темно-синей куртке.
- Д-да, кажется… вроде он… - сердце ушло куда-то в пятки, и Настя прижала пальцы к губам. – Что ему от меня нужно? Я его не знаю!
- Ну… мало ли. Может, просто вор. Одета ты неплохо, золотишко имеется. Или поклонник твой тайный. А может маньяк, на честь твою девичью покушается, - его губы тронула ухмылка, - а может, киллер. У тебя случайно нет страшных тайн за душой, а то вдруг и меня заодно…
Настя впервые за вечер взглянула прямо на него:
- Денис, ну зачем ты так? Мне и так страшно.
Он смутился:
- Извини. Это я со злости. Пойду-ка, поговорю с этим … поклонником, – Дэн застегнул замок на спортивной куртке.
- Не надо! – испуганно вскинулась Настя. – Пожалуйста, не надо! Давай лучше милицию вызовем.
- И что? Он скажет, что тебя в первый раз видит, а во двор зашел чистым воздухом подышать перед сном.
- Не ходи! - Настя вцепилась ему в рукав. - Пожалуйста, я прошу тебя!
- Да что такого-то?!
- Ты не видел… У него глаза такие… страшные… ненормальные. Он бешеный какой-то. Такому на все наплевать. Не ходи!
Ее отчаяние было таким искренним, лицо побелело от тревоги. Тревоги за него? Приятно, черт возьми. Дэн нехотя стянул куртку.
- Хорошо-хорошо. Пей кофе, остыл уже.
Они еще помолчали. Вдруг Настя спросила:
- А как я теперь домой-то попаду?
Юноша взглянул на нее и вдруг, словно решившись, сказал:
- Никак. Ты остаешься тут.