В бездне застыла слеза,
В мраке исчезла скорбь.
Пусть теперь никогда
Мне не вернуть любовь.
Мрачный, холодный мир,
Грязный омут души
Я отойду от проблем,
Эта реальность страшит.
Сильный последний шаг.
Минутная слабость внутри.
Скорби не нужен срок,
Я ухожу, смотри...

он наверное, не придет…
она сидела у раскрытого окна и смотрела на бушующую стихию. Ветер срывал с деревьев остатки рваной одежды. Листья на мгновение опускались на землю, а потом захваченные ветром собирались в кучки, как будто так было теплее и уносились в никуда, сетуя на свой короткий век. Было холодно. Деревья за окном даже на вид были сырыми и грязными. Холодные большие капли поминутно разбивали идеальную гладь луж, напоминая о себе, дождь стучал по стеклам, настойчиво прося впустить его в помещение.
А ведь ему так одиноко… - подумала она и пошире раскрыла окно. Ему ведь так хочется с кем-то поговорить. Какие же все вы бесчувственные! – крикнула она сама себе и протянула к дождю руки, просунув их через железные прутики решетки. Длинные узкие рукава белой смирительной рубашки заметались на ветру и тут же промокли. Дверь скрипнула, вошла медсестра.
Опять ты сидишь у окна! А ну слазь! Простынешь ведь, чертовка! – она смахнула ее как таракана с подоконника и уложила на кровать. Закрыла окно, села рядом.
Опять его ждала? – последовал вопрос
Ждала! – устроившись под тонким одеялом и обхватив коленки продрогшими руками кивнула она.
Может укол?
Нет, мне и так хорошо! – жмурясь от света ответила она.
Ну ладно, спи тогда! – сказала медсестра, подтыкая одеяло, как в детстве это делала мама.
Буду! – пробормотала она и закрыла глаза.
Снова скрипнула дверь. Медсестра вышла.
Она соскочила с кровати, прихватив одеяло и укутавшись в него, прошлепала босыми ногами к окну. Дождь все так же немилосердно стучал.
Извини, не могу впустить! Ругаться будут! – извиняющимся тоном проговорила она и вроде даже расстроилась.
А вот как думаешь, он придет сегодня?
Думаю, да! Он каждый день приходит! – самой себе ответила она, продолжая следить за слезинками, стекающими по мутному стеклу.
Вдруг сорвалась с места и забарабанила в дверь. В коридоре послышались торопливые шаги, вошла все та же медсестра.
Ну чего? А говорила укол не надо! чего буянишь? – недовольно сморщив брови, спросила она.
Ты обещала мне бумагу – пролепетала она и подумав добавила: и карандашик! Вскинула высоко голову и прошествовав в своем белоснежном платье через палату, плюхнулась на кровать.
Тетка сурово посмотрела….
Ты обещала! – надув губки и выдавливая из себя слезы крикнула она.
Хорошо! хорошо! попробую уговорить Иван Сергеича! – вздохнула тетка и скрылась за дверью. Повернулся ключ, послышались удаляющиеся шаги.
Она так и осталась сидеть на кровати с блуждающей улыбкой на губах. Медсестра принесла листок бумаги и огрызок карандаша.
Она села за столик, который на самом деле был тумбочкой и принялась высунув язык что-то рисовать. Это был календарик, календарик на 2 месяца, на сентябрь и октябрь. Сегодня было 23 октября.
Нарисовав цифры, она обвела кружочком и сильно зачеркала, прорвав бумагу, 14 число.
14 сентября – день его смерти!
Зачеркнув крестиками все прошедшие числа и оставив нетронутым сегодняшнее, отложила карандаш и скользнула к окну. Открыла раму, вернулась к тумбочке и перевернул листок, начала делать набросок. На бумаге вырисовывался мужской профиль. Не идеальное, но красивое и притягивающее к себе лицо. Резкие черты, как будто сделан он был из камня и какой-то не умелый скульптор не особо заботясь о том, что выйдет, отсек ненужные части. Волевой подбородок, высокий, немного сморщенный лоб. Темно-карие, почти черные глаза и чувственный рот. Светлые, немного вьющиеся волосы, были расчесаны и уложены, и только одна непослушная озорная вьющаяся прядь спадала на висок. Закончила рисунок, отодвинула от себя…плохо видно
Кинулась к окну, посмотрела на свет…красиво. И очень похоже – подумала она и улыбнулась. – обязательно ему покажу.
Хотела спрятать в тумбочку но дождь настойчиво застучал по подоконнику. Она приняла его стук по-своему и ухмыльнулась: тоже хочешь посмотреть?
Высунула рисунок за окно, он сразу же намок и стал размытым, стряхнула капли и грустно посмотрела на портрет.
Не понравилось чтоли? - недовольно пробурчала она и прикрыла окно.
Бережно положила листок бумаги на тумбочку. Легла, и укутавшись в одеяло, начала чего-то ждать. Она лежала, устремив свой взгляд в потолок. Она оторвана от остального мира. Весь ее мир здесь. Весь ее мир – это четыре стены и пол с потолком, это маленькая старая тумбочка и лист бумаги с огрызком карандаша. Только это и было ее миром, ее собственностью…маленькая девочка, загнанная жизнью в эти четыре белые стены, в это помещение с отпавшей штукатуркой и покосившимся окном. Все, что было у нее, было внутри. Внутри ее самой, в ее сердце. Маленькая шкатулочка, или копилочка, или коробочка. И то, что было внутри, было ей дороже всего а свете. Она бережно хранила эту коробочку и никому не открывала ее. Весь смысл ее жизни был в человеке, которого она любила. Любила нормально, взаимно, безудержно…а вот теперь осталось только коробочка. В которой воспоминаниями хранились слова, подарки, взгляды…только это. Но за это можно отдать весь мир. Тихо заплакала, перевернувшись набок. Утерла длинным рукавом проступившие слезы…так и лежала, похожая на грустного клоуна, так и лежала…пытаясь не уснуть, ждала его.
Что-то стукнуло в окно. Подскочила…всего лишь ветка. Взяла гребешок, начала расчесывать длинные волосы. Как же он любил эти волосы. Любил смотреть, как играют в них лучи утреннего солнца, пробиваясь сквозь окно. Вот и сейчас он смотрел на нее сквозь окно немигающим взглядом и знал, что это все в последний раз. Завтра – 40 дней со дня его смерти, больше он не сможет приходить к ней по ночам, не сможет утирать ее слезы и утешать ее, не сможет целовать ее мокрые от слез губы и гладить ее шелковистые волосы. А ведь она по-настоящему любила и любит меня – подумал он, сидя на подоконнике. Иначе не видела бы меня. никто не видит, а она видит.
Почувствовав чье-то присутствие, обернулась, вскрикнула, побежала к окну.
Прижалась к нему, бормоча: пришел, пришел, любимый! Как же я боялась, что не придешь!
Грустно улыбнулся, крепко обнял ее, уткнулся в ее голову, втянул запах ее волос. Так и сидели они , покачиваясь в такт завывающему ветру.
Ты придешь завтра? Ведь придешь? – заподозрив что-то умоляющим голосом спросила она и подняла на него заплаканные глаза.
Нет, прости завтра уже не смогу! – он взял ее личико в свои большие ладони и слезы проступили на его глазах. Он понял, насколько она беспомощна без него, одна-одинешенька в этом мире, сколько боли в ее глазах, сколько скорби, сколько ненависти к этому миру, сколько грусти…
Ведь завтра 40 дней, помнишь?? Я же говорил тебе, что после сорока дней не смогу больше приходить к тебе…но я отдам тебе свои крылья, потом, когда ты придешь ко мне… - он грустно улыбнулся
А можно я завтра к тебе приду? – с надеждой в голосе прошептала она.
Нет, завтра нельзя! как он решит, так и будет!- показывая пальцем вверх ответил он. – я люблю тебя, знай это!
Стрелка метнулась к двенадцати и он растаял, оставив ее одну в этих четырех стенах, где в углах скопилась зловещая тьма. И она зарыдала. Громко, безудержно, всхлипывая и не беспокоясь, что ее услышат. Плакала, как маленький ребенок, поняв, что то, что будет дальше совсем не ярко, тускло, темно…безумная, она бегала по комнате, падала, снова поднималась и бежала куда-то, не видя, что бежать попросту некуда. И готова была, как Маргарита продать душу дьяволу, только чтобы быть вместе с ним, да вот только нет того, кто захотел бы купить ее душу…уж слишком дорогой подарок хотела она взамен.
Всхлипнув в последний раз, уснула на полу, свернувшись калачиком и обхватив замерзшие ступни руками, словно эмбрион.
К утру проснулась, вроде здоровая, нормальная, спокойная…вроде все как раньше и никаких признаков сумасшествия. Сама обрадовалась этому, обняла медсестру и начала скакать по комнате, мурлыча себе под нос ей одной известную мелодию. Вроде как ушел и забрал с собой все беспокойства. И вскоре вернулась домой, совершенно нормальная, совершенно спокойная…и вроде все как раньше и вроде все в порядке.
Да только не жилось ей одной…нашли ее в подворотне с перерезанными венами, а рядом записка: я иду к тебе!
И вот сейчас она шла по полянке, вроде как реальность, вроде как сон и навстречу ей ее любимый. Обнялись и смотрят друг на друга.
Дурочка ты чтоли, сказал же я тебе! Что он сам все решит! – грустно глядя на нее проговорил он.
Но я же здесь и ты со мной рядом! – потухая пролепетала она
А знаешь какой ценой мне обошлась эта встреча? – он повернулся и она ахнула. Кровавые порезы вместо крыльев …ее губы задрожали
И что же теперь будет? – громко спросила она, целуя его спину, где еще недавно красовались белоснежные крылышки.
А теперь прощай! – горестно проговорил он, уходя назад.
Потеряв ее, отдав ей свои крылья, он не смог больше летать, просто нашел пропасть, и падал, падал и больно бился....оставив ее наверху…
[246x285]