Сейчас самые темные ночи в году.. Еще недели две-три... самое время для Дикой охоты ...
Оказывается, некоторые вещи не изменились со времен Средневековья, они попросту являются вневременными: благородство, предательство, страх перед властью, механизмы закабаления и запугивания, алчность, ложь, замешанная на вере и доверии. Неизменными остаются и человеческие эмоции... Символом этой вечной власти Средневековья и является Дикая охота. Моя любимая мысль - что ничто не изменилось со времен Средневековья.
Фильм очень актуален, со всеми сокращениями и изменениями сюжета по отношению к книге - не такой он уж и страшный, если разбирать рационалистически. Но в том-то и дело, что не в рационализме и рассудочности суть. Короткевич писал о высшей правде, о том, что вольно или невольно знает каждый - о надчеловеческой мере справедливости.
Смешно читать некоторые рецензии, где Короткевича делают борцом с режимом, придумывают подтексты. Короткевич по молодости был вообще восторженным сталинистом, он верил, что справедливость - за вождем всех народов. Но история распорядилась иначе, и Короткевич отошел в сторону от политических споров, он изучал историю, очень хорошо её знал, и был убеждён, что её нельзя изменять. Труд всей его жизни, роман о годах, предваряющих восстание Кастуся Калиновского, "Колосья под серпом твоим", был безжалостно зарецензирован, и вышел в свет переработанным и почти утратившим главную мысль - шляхта была движущей силой восстания, а совсем не народ, как принято иногда и сейчас еще считать. Глобальный символ колосьев под серпом судьбы - отличное обобщение, красивейшая метафора. И как обычно в истории - нет однозначно правых и неправых. Так было и с Дикой охотой. С одной стороны она - месть "мужицкого" короля аристократу за предательство, с другой - несправедливая кара ни в чем не повинных людей, а с третьей - вечный образ тяги к справедливости, древний символ воли богов, фатума, судьбы.
Таким образом, относительно - общее, глобальное, а вот частное, индивидуальное - предельно однозначно. То есть с точки зрение истории - этики как бы и нет, история - неэтична, а вот с точки зрения одного человека... Иррациональное в нас очень сильно, мы всегда чувствуем (хотя порой и не можем объяснить) справедливость того или иного поступка. Всегда - независимо от обстоятельств, ситуации, разнообразных перипетий - благородство остаётся благородством, предательство - предательством, а ложь - ложью. И в конце концов. всё становится на свои места, даже оборотничество Дикой охоты. А любовь, вера и доверие - при всей своей кажущейся беззащитности побеждают, даже на дуэли с завязанными глазами. Об этом сказка Короткевича - во всю глубину символики.
Не выпадайте из сказки , уже предупреждала.))) Повторю." На самом деле - ничто вне сказки жить не может. Если вдруг это самое «нечто» возникнет, и попробует рискнуть и обойти сказку – оно исчезнет, раствориться без следа во времени и пространстве. Потому что сказка - это минимальная этика выживания. Ах, предвижу всякие высказывания про свободу – типа «хочу и буду», «я сам делаю выбор», «я распоряжаюсь своей жизнью», и - непременно что-нибудь про свободу воли, да?… Глупости это всё. Сказка жутко авторитарна и жестока. Никакой демократии и плюрализма." Просто - архетип. А дальше всё очень легко: предаёшь - значит ты предатель, и не отмазывайся, так себя и называй))) Христианство лишь освободило совесть человека - выбор мы делаем сами, и за него же отвечаем. И не надо прикручивать к Дикой охоте либеральную идеологию, там всё сказочно реально, "адназачна", просто в отличие от детских адаптированных сказок, к которым привыкли, тут всё по-взрослому средневеково. И если кто-то хочет заменить собой судьбу и рок, всё равно ничего не выйдет, и возмездие всё равно придёт..
И именно поэтому от просмотра фильма появляется чувство защищенности и ощущение уюта, и чего-то такого, знакомого только тебе. История главных героев, после всех тягуче-мистических ужасов и разоблачений заканчивается в фильме по дороге в Петербург, причем везут Белорецкого в наручниках, а с ним - Надея Яновская. И остаётся долгое иррациональное послевкусие белорусской болотной романтики, вневременное и средневековое. Мне нравится.