Тверской бульвар. Зима. Метель. На памятник Пушкина одет транспарант: « Да здравствует первая годовщина Революции». Герой идет по бульвару в низ. На нем надето английское пальто, военная, без кокарды, шапка и офицерские сапоги.
Крупный план со спины. Чья-то ладонь хлопает его по плечу. Резкий разворот. Перед собой, он видит друга своего детства Григория фон Эрнена. В черной коже, с коробкой с маузером и медицинским саквояжем.
Г.ф.Э: Рад, что ты еще способен смеяться, Петр.
П.П: Здравствуй Гриша. Странно тебя видеть.
Г.ф.Э: Отчего же?
П.П: Так. Странно.
Г.ф.Э: Откуда и куда?
П.П: Из Питера. А вот куда, я хотел бы узнать сам.
Г.ф.Э: Тогда ко мне. Я тут рядом. Один во всей квартире.
Глядя друг на друга, обмениваясь бессмысленными репликами, идут вниз по бульвару.
Г.ф.Э: Как дела в Питере?
П.П: А то сам не знаешь?
Г.ф.Э: И то верно. (останавливаются)Глянь-ка.
На мостовой напротив, стоит длинный, черный автомобиль, с открытым переднем сидением.
ПП: Что?
ГфЭ: Мой. Служебный.
ПП: А, поздравляю.
Заходят в подъезд, поднимаются по лестнице, с которой еще не сняли ковровую дорожку.
ПП: Чем занимаешься?
ГфЭ: О, так сразу не объяснишь. Работы много, даже слишком. Одно, другое, третье – и все стараешься успеть. Сначала там, потом здесь. Кто-то должен это делать.
ПП: По культурной части что ли?
ГфЭ (пауза)
Поднимаются на пятый этаж, к высокой двери, на которой отчетливо виден светлый прямоугольник, от сорванной таблички. Заходят в прихожую. Немедленно звонит телефон. Фон Эренен снимает трубку.
ГфЭ: Да, товарищ Бабаясин. Да помню (пауза) нет, не присылайте (пауза) Товарищ Бабаясин, да не могу я, ведь смешно будет (пауза) Только представить - с матросами, это же позор (пауза) Что? Приказу подчиняюсь, но заявляю решительный протест (пауза) Что? (смотрит на Петра)
Петр, уходит в комнату. Пол застелен газетами, на стене висит хороший персидский ковер, под ним, стоит секретер У стены напротив стоит огромное зеркало, рядом висит распятие в стиле Модерн Значительную часть комнаты занимает огромная кровать, с желтым балдахином. В центре комнаты стоит стол. На столе литровая бутылка водки, жестяная коробка в форме сердца, три куска черного хлеба, три граненых стакана и крестообразный консервный нож. Петр садится за стол. Заходит Григорий, уже без «кожанки», в одной солдатской гимнастерки.
ГфЭ: Черт знает что поручают. Вот, из ЧК звонили.
ПП: Ты и там работаешь?
ГфЭ: Избегаю как могу.
ПП: Как ты вообще попал в эту компанию?
ГфЭ: Вот уж легче легкого. Пять минут поговори с Горьким по телефону.
ПП: И тут же дали маузер и авто?
ГфЭ: Послушай - жизнь театр. Факт известный. Но вот, о чем говорят значительно реже, это о том, что в этом театре, каждый день новая пьеса. Так вот теперь Петя я такое ставлю, такое (пытается найти слова). Дело даже не в пьесе, продолжая сравнение, раньше любой мог швырнуть из зала тухлое яйцо, а теперь со сцены палят из нагана, а могут и бомбу кинуть. Вот и подумай, кем сейчас лучше быть актером или зрителем?
ПП: Как бы тебе ответить. Этот твой театр слишком уж начинается с вешалки. Ею же и полагаю заканчивается. А будущее се равно, за кинематографом.
ГфЭ(разливая водку) : Но ты все же подумай над моими словами.
ПП: Обещаю.
(выпивают)
ГфЭ: Ух. Насчет театра. Ты знаешь, кто сейчас комиссар театров? Мадам Малиновская. Вы ведь знакомы?
ПП: Не помню. Какая еще к черту мадам Малиновская?
Григорий встает с места, начинает ходить по комнате.
ГфЭ: Петя (садится) мы тут шутим, шутим, а я ведь вижу, что у тебя что-то не в порядке. Мы с тобой конечно старые друзья, но даже несмотря на это я мог бы помочь.
ПП: (решившись) Признаюсь тебе честно. Ко мне в Петербурге три для назад приходили.
ГфЭ: Откуда?
ПП: Из твоего театра.
ГфЭ: Как так?!
ПП: А очень просто. Пришли трое с Гороховой, один представился каким-то литературным работником, остальным двум и представляться не надо было. Поговорили они минут сорок со мной – в основном этот литературный работник. И говорят, интересная беседа у нас получается – но продолжить придется в другом месте. Мне в другое место идти не хотелось, потому что возвращаются оттуда, как ты знаешь, довольно редко…
ГфЭ: Но ты же вернулся!
ПП: Я не вернулся. Я туда попросту не пошел. Я, Гриша, от них убежал. Как в детстве от дворника...