Среди играющих детей она напоминала лягушонка:
Заправлена в трусы худая рубашонка,
Колечки рыжие кудрей рассыпаны, рот длинен, зубки кривы,
Черты лица остры и некрасивы.

Двум мальчуганам, сверстникам её,
Отцы купили по велосипеду.
Сегодня мальчики, не торопясь к обеду,
Гоняют весело, забывши про неё.

Она ж за ними бегает по следу.
Чужая радость, так же, как своя,
Томит её и вон из сердца рвется.
И девочка ликует и смеётся,
Охваченная счастьем бытия.

Ни тени зависти, ни умысла дурного
Ещё не знает это существо,
И всё здесь для него безмерно ново
И живо то, что для других мертво.

И не хочу я думать, наблюдая,
Что придёт день, когда она рыдая,
Увидит, что среди подруг
Она лишь только бедная дурнушка.
Мне верить хочется, что сердце не игрушка,
И ничего его не сломит вдруг.

Мне верить хочется, что жаркий этот пламень,
Который посреди её горит,
Сам перетопит этот тяжкий камень,
И эту боль один переболит.

И если это так - то что есть красота?
И почему её обожествляют люди?
Сосуд она, в котором пустота,
Или огонь мерцающий в сосуде?