Ушедшим не оборачивайся в след. Отпускай воспоминания за ними. Гони надежды и чаянья. Сколько раз ты видел прощание со спины? На сырой земле остались следы твоих ног. Их было много, ровно столько, сколько шагов потребовалось тебе, чтобы покинуть свои обещания. Но осенний дождь сровнял и смешал отпечатки с грунтом, стирая из памяти разговоры и случайно оброненные слова. Грязь оледенела, покрылась серебристой изморозью, и земля, по которой ты ступал когда-то, скрылась под снегом, таким белым, как страницы твоей новой жизни. Когда с карниза на землю начали капать оттаявшие первые дни весны, земля вновь ожила, совсем другая, вдыхающая рождение, промокая и размываясь неглубокими лужами, размывая черты твое лица. Цвет глаз, чуть ироничная белозубая улыбка, непослушные, ниспадающие на плечи волосы. А вокруг только еле различимые, когда-то досконально изученные, но смазанные, словно краски акварели на холсте, черты твоего лица. Под яркими лучами режущего глаза светила земля обросла изумрудными колосками и крошечными цветами, увенчивая твой такой далекий образ, чем-то нежным, манящим глаз, но неприкосновенным и, по большому счету, не нужным. Буйство красок радужных оттенков всегда сменяется желтым листопадом, мелкими или проливными дождями, пушистой белизной снега. Каждый раз, возрождаясь и умирая вновь, чтобы повторить круг, земля не сохранила твои следы. Находя новое и теряя драгоценное, память не сохранила твоего лица. Только неясные вспышки, только обрывки фраз, только тонкие зарубцевавшиеся надрезы где-то внутри, где-то на обратной стороне души. Рядом осталась лишь спина нашего прощания. Навсегда, это когда бесконечно, даже если в конце стоит точка.

I would recall a vision which I dreamed

Perchance in sleep -for itself a thought.

A slumbering thought, is capable of years,

And curdles a long life into one hour.

                                                                          by George Gordon Byron