Снег падал с неба не хлопьями, а огромными мокрыми комками, залепляя глаза. Я шла на остановку по аллейке: шлёп-шлёп - деревья кидались в меня снежками, хлюп-хлюп - хлюпало в промокших ботинках.
Подошёл трамвай с аракальной надписью "С новым годом!" на боку. Он проездил с ней уже два лета. На стёклах были наклеены кривые синие снежинки и жирные красногрудые снегири.
Трамвай ТРОНУЛСЯ, во всех смыслах этого слова.
На первой остановке вошёл Саша - знакомый всему городу сумасшедший. Сашу все любят. Он одет в зелёную военную шинель с золотыми пуговицами, шапку ушанку, к которой по бокам привязаны две маленькие корзиночки - это наушники, за спиной санки.
Саша всем рад, он смеётся, завещает людям любить друг друга и радостно хлопает в ладоши.
На месте "для инвалидов" сидел усатый дед с деревянными костылями, после появления Саши он воодушевился, вскочил, вращая над головой, как оглоблю, свой костыль и стал громко вопить на непонятном языке. Единственные слова, которые я разобрала, были "правительство" и "сатана".
Рядом со мной глупо захихикала женщина с подёргивающимся глазом. Через пол остановки она запела прекрасно поставленным оперным сопрано что-то странное, состоящее из одних гласных, похожее на птичье щебетанье. Тоненько-тоненько, очень красиво, совсем не противно.
Я сидела и слушала её птичью песню, смотрела через мокрое стекло, как дворники скребут тротуары, водители сгребают сугробы со своих машин детскими лопатками, а снег валит и валит. Прочие пассажиры совсем не удивлялись летающим костылям и трамвайным оперным певицам, ехали и ехали, мерно покачиваясь в такт стуку колёс, улыбаясь чему-то внутри себя.
И я успокоилась, я ничуть не нормальней любого пассажира этого трамвая. Куда мне о нормальных, с вишнёвыми деревьями в голове... Начинаю улыбаться внутрь, думать "люди, любите друг-друга" и тихонько щебетать...

Настроение сейчас - настроение генеральной уборки