В этом городе есть еще мужчины, которые ходят в шубе? Если не брать в расчет Андрея Данилко? И добавить плюсовую температуру? «Шуба в нашем городе не роскошь, а производственная необходимость», – невозмутимо ответил Максим на мой недоуменный взгляд. Еще более недоуменно я перевела взгляд на окно, за которым на эту необходимость ничто не намекало.

«Это просто по инерции, я простужен». Не зная, куда глаза девать, я скромно потупила взор – ого! У него к этой шубе надеты ботинки с рисунком под крокодиловую кожу, подозрительно напоминающие ковбойские сапоги. Я все-таки взглянула на него как-то не так. «Они на меху и коричневые», – не теряя присутствия духа пояснил Максим. «Вы всегда такой модник?» – подала я голос, твердо решив не сдаваться. «Да, а вы что, не видите!» Возможно, он не шутит, в панике подумала я, посмотрев на его коричневый, в тон ботинкам, ремень. И сама себя одернула: в наш век гомосексуалистов и метросексуалов такая приятная неожиданность – встретить, наконец, мужчину, который не разбирается в моде. Даже если он и не так хорош собой, как ты рисовала в своих девичьих фантазиях.

Наверное, я слишком привередлива – все дело в том, что он сутулится и закрывает лицо длинной челкой и очками. Интересно, что он с собой делает, когда хочет произвести впечатление на женщину? «Да мне кажется, я и так произвожу впечатление, без особых стараний. И одежда в этом вопросе вряд ли может являться основополагающим фактором», – бесстрастно заметил Максим. Мне осталось только понадеяться, что это не прозвучало укором нам, ограниченным девушкам, которые в упор не видят ума и обаяния мужчины, а только в недоумении пялятся на его ремень совершенно безобидного коричневого цвета.

– Насколько я понимаю, лавры метросексуалов вас не привлекают? – продолжила я, потягивая принесенный официантом коктейль.

– Я вообще не понимаю, что это такое. Вроде это человек, следующий моде, но применяется только к мужчинам. Тогда почему там корень «секс»? Он что-то делает со своими сексуальными предпочтениями или он пол меняет? Я так понимаю, когда люди придумали это слово, имелось в виду, что его возбуждает ухаживание за собой, а я точно к этому никакого отношения не имею.

– Что не мешает вам выглядеть как человек, который бывает в салоне красоты чаще, чем большинство знакомых мне девушек.

– Из-за съемок и интервью мне приходится укладываться в салоне пару раз в неделю, иначе с такой длиной волос я буду выглядеть, как Полкан. Как дитя советской эпохи, я называю салон парикмахерской, что вызывает перекошенные лица присутствующих, потому что они-то все – в салоне красоты... Но, даже несмотря на это, до настоящего метросексуала мне далеко.

Осознав, что передо мной – не поклонник Дэвида Бекхэма, я вежливо интересуюсь, насколько он дружен со спортом, подозревая, впрочем, что речь пойдет о горных лыжах. Он как-то говорил со сцены, что начал кататься на горных лыжах тогда, когда все еще играли в теннис. А его фотографии из скандально известного Куршевеля побывали прошлой зимой во всех изданиях желтой прессы. Правда, в отличие от Михаила Прохорова, Максим был на курорте с девушкой Наташей и ни в каких компрометирующих связях замечен не был. «Я раньше еще в спортзал ходил, а сейчас график такой сумасшедший, что просто не успеваю». – Да? А впечатление очень спортивного человека вы не производите.

– Это когда я одетый, а раздетый я – очень даже спортивный.

Это прозвучало так многообещающе, что я даже закашлялась от смущения. Максим в ответ по смотрел на меня ясным взором и с той же вежливой улыбкой, с которой он обычно предлагает выбрать вариант ответа всем желающим стать миллионерами. Для продолжения разговора настойчиво требовалась новая тема, и я, со свойственной мне сообразительностью, не нашла ничего лучше, чем феминизм.

«Я, например, опаздываю куда угодно, но только не на свидание. По-моему, ужасно, когда девушка ждет парня, – как-то издалека начал подводить к теме Максим. – Но если считать, что мы все такие равные, то опаздывать может любая из сторон. Я – за уважение прав человека вне зависимости от пола. А борьба женщин за свои права в наше время кажется мне перебором».

- А жена должна работать или сидеть дома с деть ми? – поинтересовалась я, углубляя тему.

- Я вообще-то пока не женат, – на всякий случай напомнил мне Максим: вдруг я не в курсе. Я в ответ энергично закивала, пытаясь всем своим видом показать, что такие вещи я мимо ушей не пропускаю. – Но считаю, что у женщины, которая не работает постоянно, едет крыша. Все-таки человек должен реализовываться в разных областях. Очень мало женщин, которые могут справиться со своими мозгами, не работая.

Рассуждая о сложившемся в России домострое и влиянии Азии на этот скорбный процесс, мы пересели из бара в уютные кресла, схватили коробку с маджонгом и заказали чай. За это время я узнала, что Максим не курит и не пьет, ест практически все и моет за собой посуду. Боже, да он идеальный мужчина! Гостей он любит, но принимает редко, а сейчас тем более, так как достраивает новый дом. На мои не в меру любопытные вопросы о количестве спален ответил обещанием, что все будет, но что именно будет, объяснять не стал. Я же не из женского любопытства спрашивала, хотя без него тоже дело не обошлось, а дабы понять масштаб его гостеприимства. «Масштабы будут хорошие», – заверил меня Максим. Ну и слава богу!

– Вы легкий человек в общении?

– Мне кажется, что да. Но многие утверждают, что я бываю вредным, занудным и ворчливым.

«Злостная клевета, с ним очень приятно общаться», – подумала я, слушая его рассуждения о семье и браке. С каждой минутой Галкин мне нравился все больше и больше: он хотел бы в будущем создать семью, он строит длительные отношения с девушками и вообще «не ветреный» человек. Он не стремится всегда быть в центре внимания, а среди его близких друзей – три школьных друга. И почему я сразу не обратила внимания, какие у него длинные ресницы? Если шубу оставить в машине, то он – идеальный кандидат для знакомства с родителями. У него просто на лбу написано: «я порядочный молодой человек из приличной семьи» – моя мама была бы в восторге. Если бы я не знала наверняка, то в жизни бы не поверила, что он – один из главных игроков странного мира российского шоу-бизнеса и центральный участник реалити-шоу под названием «Примадонна и ее мужчины». Впрочем, на месте живой легенды я бы тоже не отказалась иметь рядом такого – ммм… друга? Поклонника? Коллегу?

– В нашей стране секса много или мало?

– Я думаю, даже перебор: в нашем климате – это один из способов обогрева. Мы не пришли к ужасу «секшуал харрасмента», который овладел Америкой и Европой, когда человек боится даже подмигнуть женщине на работе. Когда у нас Ельцин ущипнул секретаршу, то вся страна с одобрением заметила: «О! Нормальный мужик!» А в Америке на этом спекулируют. У нас «секшуал харрасмента» нет, значит у нас секса больше, потому что они на работе не могут, а мы можем. Другое дело, что мы более закрепощены в мыслях и словах. Они могут про это говорить, а мы – только делать.

– А у вас возможны романы на работе?

– Конечно, а где еще, если не на работе?

Не смущаясь и не задумываясь, Максим говорит, что считает себя сексуальным, и эта спокойная самоуверенность делает его вдвойне привлекательным в моих глазах. Сразу стало интересно, какие женщины могут произвести на него впечатление. «Чулпан Хаматова – в театре она мне нравится даже больше, чем в кино. Я видел с ней спектакль «Мамапапасынсобака», где она потрясающе перевоплощается в подростка. У нее получился вылитый Никита, внук Пугачевой. И Дана Борисова – она строит из себя простушку, а на самом деле гораздо сложнее, чем кажется». Кто бы мог подумать…

После того как люди обсудят секс, они могут говорить уже о чем угодно – мы перешли к литературе. Выяснилось, что Пелевина Галкин не читал, Мураками не осилил – не понравилось: «Мне не нравится литература, построенная на аллюзиях к самой себе». А вот первая книга Робски – Casual – вызвала симпатию. В отличие от книг не менее модного Минаева.

– Робски?

– Я не буду считать ее книгу настольной, но, если она, будучи светской дамой, написала книгу о том, как она видит мир, без претензий на «высокую» литературу, то это ценно. Активное самовыражение дано не каждой светской даме.

– А с Минаевым что не так?

– Человек пишет про наше «потерянное поколение», описывая клубную жизнь, увлечение наркотиками, видимо, подразумевая себя и свое окружение. Я не понимаю одного – почему он отвечает за целое поколение? Среди моих знакомых таких людей нет.

– С модными писателями все понятно, а кто раздражает на эстраде?

– Никто.

– И даже всеобщая «любимица» Регина Дубовицкая с «Аншлагом» никогда не раздражала?

– Я не считал эту программу эталоном вкуса, но и раздражения по отношению к коллегам никогда не испытывал. Зрители жестоки: они не помнят, как была популярна программа «Аншлаг» в начале 90-х, когда ее смотрели все. А я помню, и мне это важно. И вообще, весь этот снобизм мне чужд – когда тот же Сергей Минаев в своей книге написал, что в стране будут перемены к лучшему, когда все начнут смеяться не над шутками Галкина и Коклюшкина, а «Монти Пайтона», то мне непонятно, что он имеет в виду. Кому в России понятны британские комики «Монти Пайтон»? И бог со мной – я из каждого телевизора: и пою, и программы веду – могу раздражать, но Виктор Михайлович-то чем ему не угодил?

Чем Минаеву не угодил Коклюшкин, известно только Минаеву, а вот чем Минаев не угодил Галкину, я, кажется, начинаю догадываться.

Впрочем, если серьезно, мне тоже не очень понятно, откуда в наших модных писателях столько снобизма. Подумаешь, «Монти Пайтон»! Они, конечно, таланты, но я не рыдала над ними от смеха так, как над пародиями Галкина. И вряд ли они были такими же обаятельными красавчиками! Даже прощальный взгляд на ковбойские ботинки Максима не смог сбить меня с этой мысли.