- Мне! Это! Совершенно! Не! Нравится! – Каждое свое слово Харон сопровождал броском очередного свертка из листьев, начиненного взрывчатым порошком с серебряным осколочным элементом или тычком осинового посоха, - Серебро! Скоро! К чертям! Закончится!
Я не ответил – я был занят. Восстанавливал Круг. И мне оставалось всего ничего. За моей спиной Марина сосредоточенно поддерживала огонь в костре, норовившем погаснуть от яростного ветра и дождя. Мне тоже совершенно не нравилось вышеупомянутое «это»: уже два дня мы не могли продвинуться дальше чем на несколько километров в сутки, постоянно натыкаясь то на одну неприятность, то на другую. Один раз я свалился в невесть откуда взявшуюся расселину и полдня выбирался из запутанной сети узких лазов и переплетения вековых корней. Один раз Марина залюбовалась на что-то на дне реки и чуть было не ушла в нее с головой – я вовремя разрубил полупрозрачные плети водорослей, протянувшиеся от воды к рукам девушки. Река недовольно зачавкала и зашелестела камышом, после чего мы долго искали способ через нее переправиться. Потом мы отбивались от стаи шелестней – их сухие ломкие лапки обладали способностью мгновенно обращать в такую же ломкую субстанцию все, чего касались. Исключением оказались земля да осина – Харон заметил, что она спокойно выдерживает шастающих по ней шелестней – ветвями которой мы и разметали в пыль агрессоров. Впрочем, шелестни нам как раз пригодились - проверив их останки на сохранение свойств, я аккуратно вырезал осиновую шкатулку и собрал прах в нее. А потом мы вырезали себе осиновые посохи и двинулись дальше, заподозрив, что шелестнями дело не кончится.
И вот теперь мы застряли посреди засыпанной пеплом луговины, а вокруг нас плясало воплощенное безумие. Нет, я и раньше знал, что леса за пределами Мегаполиса полны такого, о чем лучше не вспоминать над формулой материализации, но чтоб настолько… Харон был не одинок – мне это тоже решительно не нравилось. Единственным утешением было то, что, несмотря на разнообразие форм, структурно твари были сделаны как под копирку – совершенно одинаково желали крови и совершенно одинаково дохли от серебра и осины. Но зрелище темноты, сплошь заляпанной красными глазами – не всегда парными, кстати, - внушало.
Наконец Круг был вновь замкнут, и мы смогли передохнуть – с ударением на букву «у», разумеется. Огонь, поддерживаемый Мариной, уже не давал тепла – только свет, все дрова прогорели, и пламя держалось на одной силе суккубы.
- Вот уж не думала, что практикумы по созданию интимной атмосферы выйдут мне таким боком, - процедила она сквозь зубы, не оборачиваясь.
- А они-то тут при чем? – не понял я.
- А ты думаешь, в понятие «атмосферы» не входит правильное освещение? – фыркнула в ответ суккуба, - надо будет тебя разубедить.
- Года через три, - саркастически ответствовал я.
- Ну почему же? Создание атмосферы – это еще не нарушение обета, - в мою сторону полетел маленький серебристый огонек и приземлился на плечо. Живой половине меня стало грустно и светло, мертвая – мысленно фыркнула и убралась подальше. Проще говоря, я расслабился.
За что и поплатился парой тысяч нервных клеток. Распахнув мохнатые крылья и истошно завывая, как пожарная сирена, на Круг неслась тварь размером с собаку. Впечатавшись в защиту, она издала странный хлюпающий звук и упала внутрь Круга заметрво. Грязно выругавшись, я выкинул труп в темноту и еще долго матерился и вздрагивал. Харон и Марина посмотрели на меня снисходительно, а я решил про себя поторопить трансформу, пока окончательно не стал нервозным посмешищем.
- Между прочим, малейшее отклонение от внутренней схемы устройства, и Круг от них не поможет, - злорадно сообщил я, - вся эта околовампирская жуть, похоже, сделана кем-то одним, и как только он догадается изменить что-нибудь в корне…
- Ну, во-первых, не сделана, а порождена, - задумчиво протянула Марина. Я подумал, что ей можно доверять в таких вопросах, - так что если этот твой «кто-то один» решит что-то в корне менять, начать ему придется с себя.
- А во-вторых, не факт, что он еще существует где-то поблизости, - добавил Харон, - Иначе давно бы появился. Такое ощущение, что в этом лесу какие-то психи долго мерились, у кого получится создать жуть покошмарнее. А потом свалили от греха подальше.
- Интересно, от какого? И как бы нам на этот грех не набрести, – я снова уткнулся в карту, - может, все-таки вернемся и поймаем фуру?
- Уже не получится, - вздохнул Харон, - мы потратим еще трое суток на возвращение, а потом неделю будем приключаться на дороге. Катастрофический выход из графика.
- Из нашего?
- Боюсь, что уже из её.
Я продолжал смотреть в карту. Лес, по которому мы двигались, был ограничен с четырех сторон – ровный квадрат, образованный двумя дорогами, грядой холмов и рекой. Мы вошли с северо-запада и двигались на юго-восток. Машинально я стал расставлять маячки в тех местах, где мы напарывались на неприятности. Вот мы перешли старый мост и углубились в квадрат по заброшенной бетонке. На речке – первая неприятность, водоросли. На повороте, где мы сошли с бетонки на лесную тропу – первая порция серой слизи, из-за которой приходилось постоянно смотреть наверх. Собственно, ровно из-за нее я и упал в яму. Кстати, яма. С Жадными корнями в одном закоулке. Я поразмышлял, помечать это как две неприятности, или все же как одну, и пометил как одну.
- Что ты делаешь? – Харон уставился на мои маячки, нависнув над моим плечом.
- Летопись скорбей наших, - огрызнулся я, - просто отмечаю, где мы на что напоролись, чтобы не забыть, в какой момент чего остерегаться. Слишком уж оно тут все… разнообразное.
- Во! – Марина аж подскочила на месте. В волосах ее загорелся очередной огонек, очень похожий на лампочку озарения, - Я поняла, что мне это все напоминает.
- Что? – хором спросили мы.
- Полосу препятствий. Или полигон выживания. Просто… пакости расположены слишком логично и линейно – по принципу «дальше - хуже»…
- И по принципу «верти башкой», - добавил я, вспоминая слизь и яму.
- Есть один пунктик, который выбивается, - мрачно сообщил Харон, зажигая сигарету.
- Н-ну?
- Паучатник. Слишком серьезный противник для начала полигона.
- А он к полигону, вообще, относится? - спросил я, автоматически отмечая приснопамятный сосновый бор на карте, - Смотри, он в километре от реки, вообще не находится в квадрате. Может, это просто плод чьего-то случайного вдохновения?
- Ну хорошо… убедили. Принимаем за рабочую версию. С одним условием.
- С каким? – Марина щелчком выбила огонек из волос, и тот неторопливо уплыл в темноту, освещая опустевшую луговину.
- Она должна давать практическую пользу, - вслед за огоньком, точно с такого же щелчка Харон отправил окурок, - Принципы «верти башкой» и «дальше - хуже» я и без этой модели могу учитывать. Дайте мне из нее рабочие выводы.
- Ну хорошо… - начал я, - во-первых, полигоны строят люди. То есть, маги. То есть, если искать логику в расположении опасностей, то искать именно человеческую логику – ту, что присуща в той или иной степени и некроманту и демонологу и суккубу… логику, ориентированную на преодоление полигона, а не на гибель в его пределах.
- Логика по определению похожа на дырявую тряпку, - протянула Марина, а Харон вцепился в карту в моих руках и настойчиво потянул на себя.
- Слушай… - спросил он у меня тихо, - а та яма, в которую ты навернулся, она на дороге была, или как?
- Нет, рядом… - я недоумевающее уставился на алхимика, - ты же не хочешь сказать, что пока мы идем по тропе, нас не трогают? Я тебе минимум три контраргумента приведу.
- Нет, - Харон хитро посмотрел на меня, - я всего лишь хочу сказать, что ничего из этого не сидело непосредственно на тропе.
- Ну да… оно на нее выскакивало, едва нас заметив!

В свой чемоданчик алхимик закопался так, что наружу торчали только его сапоги. Через десять минут сосредоточенного шебуршения он извлек наружу походный атанор, шесть герметично закрытых колб и шесть небольших клинков – уменьшенных копий обычных прямых одноручных мечей. Узким стилом начертил в пепле нечто, отдаленно похожее на лодку, вонзил в печать все шесть клинков - три в корму и три в нос.
- Отдайте-ка мне ваши плащи оба… - буркнул он тоном, не терпящим возражений. Мы послушно сняли плащи и передали Харону. Тот бросил их в лодку, и ткань мгновенно облекла воздух, будто две фигуры находились в середине печати – малая и большая. Видно точнее не было – плащи укутывали их с головой. В ногах этих фигур Харон и начал Делание. Атанор едва тлел, но смесь в жаровне бурлила и переливалась всеми цветами радуги. Убаюканный этим зрелищем и уставший от поддержки Круга и сражения с кровососами, я задремал.
Не стоит, наверное, этого делать в присутствии чужой волшбы – что-нибудь истончается, и тьма-те-что проникает куда ни попадя. В общем, мне снова снилось то же, что и в фуре. Почти то же. На этот раз я куда подробнее рассмотрел процесс, более того – почувствовал себя почти готовым повторить его в реальности. Только вот зачем это могло бы понадобиться?
А на рассвете Харон разбудил нас с Мариной и явил нашим глазам три небольших кристалла. Марина взяла один, Харон второй. Меня отвлек шелест листвы, а когда я обернулся, остался один. Точнее, я знал, что они не выходили из Круга, но не мог понять, где именно они находятся. Как только я взял в руки третий кристалл, оба мгновенно «нашлись». Я уважительно пожал Харону руку, и мы выдвинулись в путь, собрав вещи.
Теперь продвижение по полигону проходило для нас в куда более быстром темпе. Население его жило своей жизнью, не обращая на неудобную для себя тропу никакого внимания, и нам приходилось воевать всего один раз в сутки – отвоевывая себе пространство под лагерь. Его мы, кстати, догадались разбивать на рассвете – ночью нас все равно никто не трогал, а днем половина потусторонней активности утихли сама собой.
Так прошло два дня, за которые мы продвинулись на две трети леса.
На следующее утро мы уже должны были выйти на то шоссе, поворот от которого я знал как ориентир на место своей преддипломной практики. Но до этого мы воткнулись носами в стену, нахально перегораживающую тропу. Тропа уходила в неряшливый бетон как будто так и надо. Обходных тропинок не было, попытка пройти вдоль стены приводила к прямому углу и продолжению препятствия.
- Конец уровня, однако, - изрек Харон.
- Геймер, - презрительно ответил я.
- А если бы мы обратно пошли? – спросила Марина.
- Напоролись бы точно на то же самое, - проворчал я, не особо соображая, что говорю, - эта стена материализуется вокруг полигона, когда на него кто-нибудь ступает.
- Но ты же говорил, что полигон рассчитан на прохождение… - растерянно начала суккуба.
- А я до сих пор так считаю, - повернулся к нам Харон, - должна же она отчего-то исчезать?
- Ты думаешь…
- Ага. Ключ. – он увидел мой недоумевающий взгляд и ткнул пальцем в тропу, - она упирается в стену… понимаешь? УПИРАЕТСЯ. Не истаивает перед ней, не огибает полигон по периметру, не поднимается по стене – просто проходит сквозь нее, будто так и надо.
Я попробовал пройти стену насквозь, будто так и надо. Не получилось.
- Сам дурак, - обиделся Харон, - я не про такое решение.
- Так, - сказала Марина, - этим мы ничего не добьемся. Полигон делали люди, так?
- Так. И что?
- Либо ключ должен был найтись сам, пока мы шли, либо давайте искать подсказки. Тут квадрат десять на десять, ключ на нем искать – как иглу в стоге сена…
- Ты хочешь сжечь весь полигон? – напомнил я ей давнее решение этой задачки.
- Это крайний случай, - невозмутимо ответила девушка, - В настоящий момент я предлагаю поискать подсказки в окрестностях.
И мы сосредоточенно взялись осматривать стену, деревья и кусты. Через два часа поисков я наизусть мог назвать, что растет слева от дороги, Харон – что растет справа, а сама Марина – сколько трещин на чертовой стенке.
- Мы зря теряем время, - заявил я, - Скоро стемнеет, а в темноте мы точно ничего не увидим. Давайте уже ставить лагерь, чертить Круг и отдыхать.
- Утро вечера мудренее, - согласился со мной Харон. Марина просто прислонилась к стене и вяло выругалась. Мы сочли это за согласие.