Это цитата сообщения Лерунчишка Оригинальное сообщение

В колонках играет - Аврил Лавин
Настроение сейчас - задумчивое

Ты презираешь родителей, потому что они даже не пытаются понять, чем ты живешь, тебя раздражают одноклассники, потому что они глупы и невзрачны, и ты ненавидишь себя, потому что ты не хочешь быть похожей на них...Ты не такая, как все. Пора им это понять.

Родители перестали обращать на меня внимание где-то лет в 13. Ровно тогда. когда стало понятно, что я уже "взрослая девочка" и сама без посторонней помощи могу разогреть обед, поехать на дополнительные занятия и купить продукты. Впрочем, продукты всегда в нашем доме покупала домработница Тамара Георгиевна, ровно как и разогревала обед: мама тотально занята, то у нее командировки, то пресс-конференции, то еще какая-нибудь научно-фантастическая бурда, бизнес-папа работает 24 часа в сутки. Иногда мы, живя в соседних комнатах, не встречались по нескольку дней. Осознав. что я уже более или менее решать свои маленькие насущные проблемы сама, родители спихнули меня на попечение "Тамарочки". Сначала я мучительно переживала почти тотальное отсутствие родителей в моей жизни, пыталась раскрутить маму с папой хотя бы на воскресный поход в кино, а потом как-то привыкла... Тогда же у меня стало возникать странное желание, образно выражаясь, "высунуть всем язык". То есть как-нибудь взять и показать людям такое, от чего у них глаза на лоб полезут. Скоро я поняла, что, чтобы сдержать свое очередное нездоровое желание, например подойти к незнакомцу и шутя ухватить его за нос или погладить его по голове и сказать, какой он красивый и неповторимый, или просто протянуть ему руку и поздороваться, или просто сказать "здрасьте", мне нужно приложить невероятное усилие. Я прочитала у Бодлера, кто такие денди, и поняла, что хоть я и девушка, но мне невероятно нравится образ денди и я бы даже охотно примерила его на себя. Удовольствие удивлять, никогда не выказывая удивления, - это дендизм. Помню тот момент, когда я перестала по утрам слушаться маму. Ей было страшно важно, во что я одета. Я училась в престижной частной школе среди таких же, как и я, чистеньких и отутюженных детей, и, конечно же, должна была соответствовать. Вечером я укладывала в сумку ту одежду, которая мне нравилась, а из дома выходила в той, которая устраивала маму. По дороге в школу я заходила в какой-нибудь магазин одежды, выбирала там вещь будто бы примерить, а сама в примерочной переодевалась и шла себе дальше. Революция произошла и, как всегда, без спроса. Девочка должна носить тяжелые ботинки, чудовищные, с точки зрения мамы, головные уборы, длинные в обмотку шарфы, вязать "ужасные" кофты с разноцветными рукавами. Когда мама вспоминала о моем существовании, она устраивала чудовищные скандалы на тему того, что меня невозможно показать приличным людям, что я похожа на чучело огородное, мучительно не понимая, зачем мне все это нужно, если мой шкаф забит привезенными со всех уголков Европы гуччи-прада-раббанами. Но остановиться я уже не могла. Приходить в школу в видавшей виды растянутой самопальной кофте и стоптанных, убитых жизнью туфлях было для меня верхом наслаждения. Как они смотрели на меня, эти благополучные отутюженные уроды! С жалостью, с презрением...с тайной завистью тому, что я знаю что-то такое, что неизвестно им. Однажды, шляясь по городу, проходя мимо помойки, я увидела еще не старую женщину, которая рылась в ней. На лице ни одной эмоции: ни отчаяния, ни унижения, даже напротив. она копалась в помойке с чувством некоторого превосходства над окружающими. Весь вечер я не могла забыть эту оборванную несчастную женщину, думала о том, как она живет. с кем, сколько раз в день ей приходится есть, размышляла, так ли она несчастна, как кажется, или еще больше. Вспоминала выражение ее лица: безразличное, с оттенком тайного превосходства. как оно мне было знакомо! Я смотрела на свой шкаф, забитый шмотками. упакованную комнату, и мне становилось тошно. Я презирала всех тех, с кем мне приходиться жить и общаться, практически ненавидела их и понимала, что больше всего боюсь оказаться на улице вот в таком вот виде. Вот-вот! Я тут же уцепилась за хвост удирающей прочь этой трусливой мыслишки и заставила себя взглянуть ей прямо в глаза. Кто кого больше испугался: я - ее и она - меня, трудно сказать. Но в тот же момент было решено: она, эта гаденькая мыслишка, станет реальностью, осуществится, причем в самое ближайшее время. На следующий день, придя с занятий, я обнаружила в своем шкафу переворот, все мои любимые вещи, драные, самопальные, были уничтожены. В кои-то веки мама вспомнила обо мне. На кровати записка:"Хватит валять дурака, пора взяться за голову. Ты уже не маленькая, и пора кончать этот маскарад! Примерь то, что привез папа из Милана, - мы завтра приглашены к Посадским на ужин". Маскарад! Примерить? Да, я примерю, примерю обновки - только вряд ли вы обрадуетесь! Я выбежала из квартиры в ярости. Никогда, слышите - никогда не удастся меня причесать! Я буду такой, как та женщина с помойки. Вы будете презирать меня, А Я - ВАС! Первым делом я отправилась к той самой помойке. На этот раз мой внешний вид должен был служить провокацией не для окружающих, а для меня самой. Я уйду и никогда не вернусь. А если я бомж значит бомж, и никаких скидок! Копание в мусорных ящиках было первым моим испытанием на прочность. И я его выдержала. "Девушка, а что вы тут делаете?" - спросил меня один прохожий. "Ищу себе одежду", - честно ответила я, держа в руках добычу. Это была серая шуба с выдранными клочьями, но вполне себе чистая. Старые потертые ботинки, один немного светлее другого, но вполне ничего, я нашла там же. Штаня на мне были мои "школьные" фирменные, но в сочетании со всем остальным вызывали нешуточную жалость. Я спустилась в сырое метро. В носу звенело, в ушах ныло. То есть наоборот. Я оглядела свои лохмотья. М-да, все шло по плану. Мой вид говорил сам за себя. Женщины явно желали проявить обо мне заботу, с этим раньше я в метро не сталкивалась. Мужчины отводили от меня взгляды, этого тоже раньше не было. Да, мир по отношению ко мне изменился. Вот уж верно:"хочешь изменить мир, начни с себя" - напрашивался вывод. Когда я вышла из метро, уже смеркалось. Я направлялась в самый центр. Туда, где всегда ходит много красивых парней и девчонок. Они своими презрительными взглядами должны были вынести мне приговор. Интересно, как я отреагирую: струшусь или пройду мимо с гордо поднятым носом? Именно так я и старалась идти, и если бы, конечно, у меня был хвост, то он стоял бы пистолетом. То есть нос. Первые атаки чужих взглядов у меня хватило сил выдержать. Но потом я внезапно почувствовала себя каким-то драным бездомным котенком. Я начала злиться на весь мир - мое самолюбие было задето. Стоп, минуточку! "Ах ты бомжиха, значит, ты уже думаешь. что все вокруг виноваты в твоей неустроенности?" И заодно подумала, что, наверное, все бомжи то же самое думают о нас, что мы, мол, виноваты во всех их бедах. Достаточно просто быть недовольным собой и чувствовать себя не в своей шкуре...Нет моих больше сил! Мне захотелось скрыться ото всех, закутаться в какой-нибудь переулок. Надо бы поесть, а то я до сих пор ничего не ела. Вот он, магазин. Я зашла и купила пару шоколадных сырков и бананы с булкой. И попить - чай, он тоже холодный, ну и фиг с ним, все равно выпью. Чтобы поесть спокойно, я зашла во двор дома, села на качели и развернула сырок. Из-за гаражей напротив раздался невменяемый визг, и в проеме между ними я увидела грязную и оборванную женщину. Ту самую. Она вышла мне на встречу, покачиваясь в позе хозяина, встречающего своих гостей...Я улыбнулась. В этом спектакле лидером явно была она, и я ни капельки не возражала. Я подошла, мы сели на лавочку. Она все говорила-говорила, не задавая лишних вопросов, а я
только слушала. Ее звали Поля. Но больше ей шло имя Соня. Я думаю, что она наврала. Я тоже иногда вру и говорю, что меня зовут Марина. Но сейчас это никакого значения не имеет. Она уговорила меня вернуться домой. Я вернулась. Больше я ее не видела. Никогда.

[400x600]