Чук по прозвищу Гек сидел на дереве. И не просто на дереве. Он сидел на самом высоком кедре и офигевал. Впервые в жизни он увидел, что земля круглая. Увидел, глядя на раскинувшуюся внизу тайгу. Тайга была везде! Она уходила за горизонт, и по краям было видно, как закругляется наша планетка, какая она маленькая и беззащитная.

«Ой, чой-то я разбабился, - подумал Чук и заорал: «Ешкин коооотттт!». Эха не было. Кедр колбасило из стороны в сторону и Чук при каждом качке вспоминал, как он шел пьяный вдрызг по Магадану, пиная урны, и его примерно также качало. А напился он потому, что увидел всю ту «прелесть» в которой ему предстояло работать последующие три года. По распределению после института он попал на Север. И Магадан был – всего лишь пересылочным пунктом, где он дооформлял некоторые документы и должен был ехать еще глубже – за тайгу – в тундру. Чук был «столичной штучкой», и перспектива «загнить в глубинке» его убивала, поэтому в пятницу он напился и разбил окно в магазине «Океан». Правильно! Ведь там были нарисованы северные олени. «Из-за вас все», - сказал Чук, и запустил в окно каменюкой.
Его поймали, арестовали, велели паспорт показать.
А в отделении майор вдоволь насмеявшись над Чукиным именем и разговорившись, предложил пойти с ним «пошишковать». Видимо, таким образом он избавлял свой участок от хлопот, которые мог принести пьяный, разочарованный жизнью бывший студент, оставшись в городе еще на три дня.
И вот Чук сидел на дереве. Было круто. Нет, он, конечно, ходил в походы, но никогда не видел столько деревьев толщиной не меньше двух обхватов. Было круто.
- “Эй, - закричал майор снизу, - ты там прирос?! Давай сшибай шишки, да спускайся». Гек снял с руки продетую в петлю палку и принялся дубасить по веткам. Шишки, гулко стуча, посыпались вниз. Жаль, но в майора он ни разу не попал…
Майор был толстым и сам на деревья не лазил, он молотил по ним специальной колотушкой, которую нашел здесь же, в тайге. Для Чука это было очень странно. Возле ключа с ледяной водицей лежал деревянный ковшик, по дороге они встретили поваленную сосну, под которой лежала лопата и еще несколько непонятного вида инструментов. Все это было ОБЩЕЕ, как и тайга. Никто этого не забирал, а пользовался и оставлял на месте. И Чуку было странно и удивительно.
…Собрав шишки в мешки, Чук завозмущался, как они все это потащат, но майор его успокоил, сказал: «Тащим только до сосны». Всего то восемь мешков, да по полкилометра туда-обратно. Веселуха.
У сосны они снова высыпали шишки на землю и принялись дубасить их обработанными под большую расческу деревяшками. Шишки рассыпались и возле сосны росла куча шелухи напополам с орехами. «Я этого перебирать не буду, - думал Чук, - я не Золушка». Но майор достал кусок брезента, повесил его в трех метрах от себя между ветками и принялся кидать совковой лопатой всю шишковую мешанину на брезент.
Это было супер! Вся легкая шелуха по дороге осыпалась, а тяжелые кедровые орехи ударялись в брезент и аккуратной кучкой оставались внизу. Просто, как все гениальное...
…Ноги гудели от долгой ходьбы по бурелому, все тело ломило. Пахло смолой и пели птицы. И что-то было. Какая-то мощь, сила, спокойствие, мудрость жила в этом лесу. Тайга. А еще они видели марала и двух лосей. – А может здесь не так уж и плохо, - подумал Чук, перед сном. Спал он, как убитый.
… А после завтра он ехал поближе к Полярному Кругу. «Чукчи, якуты, ненцы и нанайцы ждут тебя», - сказал ему майор на прощанье. «Встретишь там старого Сапсегая – передавай ему привет от меня. А будешь в Магадане – где участок знаешь, заходи».
… УАЗик гудел и укачивал. «Увезу тебя я в тундру», - крутилось в голове у Чука. Север молчал…