2:10 29.05.2007

если он пришел, чтобы напомнить мне меру моего добровольного заточения, моего пугливого затворничества -
что ж, ему это отлично удалось
все мои робкие мечты и надежды, все, как мне казалось, самое светлое и чистое. Все теперь кажется таким глупым. Ограниченным.
Красной нитью прошит через жизнь. Сидит потемневшей от времени занозой где-то между левым лёгким и селезенкой.
Сколько можно (столько, столько нужно)?
Я его терпеть не могу, и он это прекрасно знает. Как и то, что я все еще. помню. и неслышно, на вдохе, скрывая от самой себя - жду. что уже вообще полный абсурд, но..
я не понимаю, я не знаю, что надо сделать, чтобы перестать. Время? сколько его уже протекло сквозь душу, вымывая верхний слой горечи и не доставая до самой сути. Сколько еще ждать? мне страшно. я знаю - бывает, что даже время бессильно.

как всегда, полные абсурда диалоги и действия. Принес Pixies, подарил (сказал - от всего сердца, ага. пошутил, мило.) здоровенную ржавую гайку (4 см в диаметре). Сказал, что уезжает на юг Китая - на 2,5 года - учиться. Что где-то там в каких-то клубах дурацких диджеит. Что был уверен, что я буду на Unplugged. Что снова перешел на траву. и почему-то пиво, которое вообще-то терпеть не может.

 прошло два года и два месяца.
Мне кажется, лет десять.
Мне все еще хочется вернуться в ту первую весну, когда еще можно было выбирать...

 ...Чтобы снова выбрать то же самое, чтобы снова утонуть навсегда в тяжелом тумане грез. Тогда было так много тумана. Туман был, когда мы встретились случайно на пути из своих институтов, туман был, когда я металась по городу под его "Вендетту" в плеере ("я хочу повесица"); в туман я осторожно ступила тем летним вечером, когда никто из нас не произнес ни слова. Так глупо тогда получилось.
меня до сих пор мучает неправильность всего происходящего тогда - столько нелепых действий, и каждое впивается осколком памяти в истыканное нутро. И тем больнее, чем яснее я осознаю, что даже если бы я-сегодняшняя вернулась бы в прошлое, я ничего, по сути, не смогла бы изменить. Может быть, потому, что я все та же - глупенькая Мур.

но память упрямо возвращает меня в ту весну. наверно, потому, что все-таки тогда все было как-то чище, наивнее. проще.
Я еще не курила всерьез. собиралась честно учиться в архитектурном, хотя уже тогда можно было понять, что ничего из этого не выйдет. Я была ненаписанной страницей, прозрачно выполненным наброском. (и чувство, будто он поиграл на этой странице в крестики-нолики. записал в уголке номер чьего-то телефона, когда под рукой не было бумаги. случайно смахнул на пол. недели через две нашел за диваном. и рассеяно засунул в дальний ящик стола).
Он еще, наверно, не дошел до более-менее тяжелых наркотиков, пытался сдать безнадежно заваленную сессию. Жил в доме напротив, звонил в три часа ночи и что-то про луну..
Ходил в зеленых камелотовских кедах-лягушках. Рюкзак с Че Геварой, в нем вечно "Ночной дозор". Потом Мураками - мой.

Мои попытки отпустить прошлое до боли напоминают стряхивание руками ночью вездесущих крошек с простыни. Как ни старайся, все равно крошки остаются - но так не хочется вылезать из теплой постели, включать свет и встряхивать простыню целиком...