Ulver: Bergtatt - Et Eeventyr i 5 Capitler
[Однажды мне сказали, что я пишу обрывки норвежских сказок и попросили рассказать одну, но целиком. И я прошу вас прочесть мою сказку и рассказать мне о ней, ибо то первый мой опыт подобных писаний.]
…Сольвейг открыла глаза и увидела перед собой ровные, черные на фоне снега стволы высоких сосен – лишь верхушки мрачной вечностью темной зелени тревожили серые тучи над головой. Сосны сошлись полукругом, обступили ее вечной незыблемостью своих древних колонн. А за ними дальше – тяжесть угрюмых елей, будто закрывших плотными лапами своими свет надежды.
Сольвейг пошевелилась и ощутила спиной шершавый ствол сосны – одиночество, отчаяние – она плотнее прижалась к дереву. Они ушли; тогда я спала. Они ушли утром, быстро и тихо. Утром ли? – солнце затянуто тучами, полными снега... Сольвейг обвела взглядом поляну: ни следа – лишь мягкий снег и черные стволы деревьев.
…Тенями, полными мрака полны деревья, и мрак сей таится в ветвях их, в корнях, что уходят в сердце земли и питают из него мудрость веков. Полутонами теней шепчутся ветви меж собою, и расходится от них ощущаемый кончиками пальцев предвечный страх. Ветви тянут к тебе свои руки – тени ложатся на снег, переплетаются, скользят по прозрачному холодному воздуху. Сгустка души будто касается нечто, и края ее раскрываются навстречу струям темноты. Холодный воздух разливается по телу, зрачки расширяются в сумерках снежного неба. И спадает пелена непонимания, и становится все на свои места. Лес, что корнями уходит в древность, будто преподносит тебе свои тайны, обращает свой взор на тебя. И не выше он тебя, но и не под ногами твоими – ты равен ему, а потому ты есть он. И единение это разворачивает душу, расширяет ее; и самое существо его древнее вливается в тебя...
…Сольвейг открыла глаза. Тени сгустились в деревьях и, обретшие дух бестелесный но плотный, шагнули к центру поляны - будто полотнища шелка цвета сумерек веют они меж сосен. Из мрака их обернулось лицо – бледное лицо мужчины, белое с черными кругами глазниц, и предвечным холодом повеяло от него, будто дышала не зима, но сама смерть. Из-под складок мрака протянулась к ней рука в приглашении, потянула к себе с необъяснимой силой. Сольвейг поднялась; сумерки самого существа ее протянулись на встречу странно-пугающему лицу, ощущая единение с мраком, его породившим. Дрожащими непокорными пальцами она расстегнула застежки тулупа, легким движением хрупких плеч сбросила его на снег – осталась в платье белого льна; в танце тонких рук сняла платок, распустила косу – лучи рассветного солнца легли на плечи. Развязала завязки сапог и ступила босыми ногами на мягкий снег.
Чувство смерти кружит в воздухе вместе со снегом, втягивается с запахом смолы в тело; и не хочется вдыхать смерть в момент единения с миром, в момент, когда чувствуешься миром во всем. Поля, полные скорби снега… Еще один шаг – и пальцы касаются легко плотного сумрака, растворяются в нем; губ дотрагивается мягкая тень… Поля, укрытые снежным саваном, сломанные сухие колосья. Шаги босых ног не оставляют следов. Ветер веет в волосах…
***
Лес Бергтат тянулся высокой суровой стеной по холмам. Стеной из прозрачных сосен и тяжелых елей, стеной древней и истинно величавой, ибо многие века знал лес Бергтат. Порой открывался он широкими полями, и суровой стеной огибали деревья его те поля со скудными колосьями пшеницы.
В ту зиму солнце редко смягчало снег в полях – низкие серые тучи клубятся в небе, снежные вихри дыханием зимы кружат по земле. От того величие Бергтата казалось предвечным, будто корни его существа пронизывают землю мироздания, пробираясь сквозь нее к истокам вод самое жизни.
Лес Бергтат пользовался дурной славой, ибо каждую зиму в нем находила гибель юная дева. И говаривали, будто бродит она потом по заснеженным полям и дарует смерть замерзающим путникам, заметенным снегом. Будто является она им последним ведением, ступающая босая по мягкому снегу, и не тянутся за ней следы. И руки ее белые касаются длинными пальцами засохших колосьев, и волосы медленно развеваются на дыхании зимы; и склоняет она голову над путником, и целует его в лоб, закрывая рукой глаза.
