Этой ночью достанут из кладовых зеркала, из шкатулок гребни, из фусума – теплые одеяла на ватной подкладке, ставни закроют, а цветы – срежут. На самом пороге осени – перебираю воспоминания и слова, как деревянные четки, как бусины сыплются они из рук, текут, как ледяная вода – и исчезают бесследно. И вроде бы не плачу, вроде бы даже не хочу плакать, только в горле стоит ком, словно в нем собрались все мои слезы, и они мешают мне дышать. Но несмотря на это – вроде бы светло и как будто – все чище стало, и муть, наконец, уходит.

Последний день лета – это много-много бесконечно долгих часов, проведенных в одиночестве; кто-то идет посмотреть, как прячется лето в переулках Старого Города, прежде чем исчезнуть и дать дорогу осени; кто-то, вооружившись старым, растрепанным веником выметает из дома сор и августовские воспоминания. Последний день лета – самое время в последний раз посетить беседку над прудом, к которой ведет усыпанный первыми опавшими листьями деревянный настил. Самое время перевернуть страницы, жечь листву, творить другой мир – ускользающий и тонкий, хрупкий, ирреальный. Осенний.

В последний день лета мягкой, тоненькой кистью на рисовой бумаге я рисую карту для того, кто знает – чтобы не заблудился, возвращаясь, чтобы знал и помнил, что для него двери всегда не заперты и ради него не гасят светильники.