Empyrium: Weiland
Лесная ведьма: глаза – тягучие болота, что заволок туман по утру, волосы в цвет пожухлой листве. Дыхание – тонкий прозрачный ветер, от которого плачут в вечеру осины, – ведьмин ветер; смех – скрип елей в час заката. Кровь ее на тонких ветвях боярышника красными ягодами пролита. Шепотом, шорохами, тенями скользит от дерева к дереву – прячется, хоронится от последних лучей закатного солнца. Пальцами-ветвями тянется, перепутывается – плетет мрак под сенью старых дерев с мокрою корой, в корнях их да по логам сворачивается сумраком.
Таится средь ветвей да в гнилых иссохших дуплах – выжидает заплутавшего путника. Манит его в глубокие чащи белым прозрачным призраком, что скользит меж стволами, плетет-заплетает путь тропинок – во мрак, к старым оврагам да черным корням мертвых дубов. Подкрадывается со спины леденящим душу туманом, обернешься будто на шорох шагов – лишь тень рассыпается сухими листьями. Неведома ни единому смертному, ибо у увидавшего тот же миг смыкаются на горле холодные пальцы.
Но однажды нашелся человек, что обернувшись на хруст веток, смог увидеть ее лицо – бледное, точно осеннее небо. Вдох, и мнится, будто то лишь морок, нашептанный сладким голосом – лишь лучи закатного солнца пронизывают прозрачный воздух там, где явился призрак. Но нет испуга, нет предательской дрожи в пальцах – только нежная тоска, зовущая в чащу, будто очарован он прозрачными руками-ветвями, будто околдован серыми нитями волос. Пусть погубит она его ледяным дыханием, тонких пальцев к шей прикосновением, пусть растворит в утренних туманах и упокоит под саваном опавшей листвы. Пусть заберет к себе бесплотным духом, серым ветром, качающим камыш.
Каплями крови висят на ветвях ягоды боярышника, а слезами белыми под ними – снежноягодник…
