1905-й, и вместе с ним
пожалованная от государя Николая Александровича
"свобода слова",
дали возможность разверзнуть рот
церковной публицистике.
Заговорили враз, и весьма многие,
о загнанных внутрь церковных болестях.
Обнаружилось, например,
что никакого оригинального
русского богословия,
как и отечей богословской науки,
нету вовсе: все оно оказалось
переведенным с немецкаго иль французского,
переиначено на якобы православный лад
с католицких иль протестантских гроссбухов.
Духовные академии на протяжении двух столетий
клепали плагиаторов,
умудрявшихся свои богословские опусы
клеить из чужеродных цитат.
А духовные семинарии,
с введенным в учительную норму
бессмысленного и оглупляющего "долбежа, зубрежа и ковыряния в носу",
строгали, в лучшем случае, кутейных ремесленников,
ещё в мальчишестве
изрядливо искалеченных
бурсацкою управою:
слухачеством, стукачеством,
наружливым раболепством, угодничеством
и всепожизненным сознанием
своей колокольной неполноценности
пред университетскими и даже гимназистами...