От юноши, "обдумывающего житье",
для того, чтобы переступить церковный порожек
где-нибудь в середине 70-х,
требовалось превелие мужество:
в городских соборах "смотрящие" за вся
комсомольцы-добровольцы
от всех высших учебных заведений
охотились на них, как на лакомую дичь.
Замеченных на храмовой службе
средь бабуль-мироносиц,
да ещё и "крестящихся" и "на коленки плюхающихся"
дерзновенных вьюношей
прорабатывали и стращали в комячейках,
а коли не действовало - выгоняли из института
с волчьим билетом.
Ежели молодой человек
уже сподабливался проставиться на заметку
и быть застигнутым в храме
уже вытягивающим лямку,
скажем, в одном из ученых серпентариев
мер для острастки
сыскивалось велие множество:
могли снять с очереди на квартиру
токмо за то, что он осмелился
покрестить собственного ребенка в церкви,
поставить жирный крест на защите кандидатской, докторской,
полностью перекрыть кислород,
соделав восходящего научного светоча
забугорно "невыездным".
Соборное духовенство
от больно прелюбопытственной молоди
шарахалось, как от прокаженных,
проницательно прозревая в них
потенциальных провокаторов и стукачей.
На всю Москву и огроменное Подмосковие
с "обдумывающими житье"
дерзало няньчится только три священника:
протопоп Всеволод Шпиллер, отец Дмитрий Дудко
и священник Александр Мень...