На заре короткоштанной юности
мировозрение будущего дедуси  kalakazo
шизоидно двоилося
меж "всеединством" Владимира Соловьева
и религиозным анархизмом Льва Толстого.
В эпоху куханного диссиденства,
по средам и пятницам,
дедулькин случался
строго последовательным монархистом,
но по нощам, после сих постных дней,
букофка "М" выпадала в осадок,
и дедулькин просыпался анархистом.
В эпоху горбачевской перестройки
неуёмной поскакусин
последователем Михаила Бакунина и князя Кропоткина
оставался только по понедельникам.
По вторникам он оказывался адептом
кнута и палки и самой одиозной
восточной деспотии.
В среду в нем урождались
позывы почему-то к гишпанской фаланге,
по четвергам - симпатии к христианскому социализму,
по пятницам его заносило в троцкизм,
по субботам - в теократию,
а воскресение доводило его
до полного аполитизму.
Сейчас же все эти "измы"
сошлись и соединились
в то самое, когда-то чаемое,
соловьевское "всеединство".
В Турции дедулькин - ататюрковец,
в России - загородной обуватель,
а в родимом Шарме - пустошной бунтовщик...